СИМВОЛИКА СЛАВЯНСКОЙ

И АНТИЧНОЙ МИФОЛОГИИ

ХРИСТОС-ДАЖДЬБОГ-АПОЛЛОН

Часть I

Для исследования наиболее глубоких корней славянской мифологии, дошедшей до нас в виде волшебной сказки, былины, песни, необходимо рассматривать её в сопоставлении с индоевропейской мифологией и обрядностью в целом, а так же философией и культурой, возникшими на их основе.

Русская волшебная сказка хранит в себе мудрость народа и знания древних жрецов - её создателей. Каждая сказка имеет не один, а сразу несколько глубинных смыслов. Каждый из них - отдельная большая тема, но все они взаимосвязаны. Первый, хорошо нам известный смысл - нравственный. Добро сильнее зла. Для древних наших предков это было аксиомой, главным законом жизни. Это - духовное содержание сказки.

Второй смысл сказки заключён в отражении цикличности природных явлений. Трудам академика Б.А. Рыбакова мы обязаны выяснением параллелей русской сказки с древнегреческими мифами о Деметре и Персефоне. Сравним также: Иван царевич и Царевна-лягушка с одной стороны и Орфей и Эвридика - с другой; Кощей и Аид, Василиса и Персефона. Как героиня русской сказки попадает в царство Кощея, Эвридика попадает в подземное царство Аида. И как Иван царевич идёт выручать свою невесту, так и Орфей отправляется на поиски Эвридики. В русских сказках, также как в греческом мифе об Орфее, нередко очень важная роль отводится умению главного героя играть на музыкальных инструментах, когда он заставляет похитителя своей невесты (часто это Морской царь, что, конечно, близко по смыслу к подземно-подводному миру) плясать до упаду, после чего тот возвращает герою похищенную девушку. Но греки, в отличие от славян, с почтением и страхом относились к Аиду. Тем более они не мыслят о возможности победы над Аидом. Орфей, как известно, возвращается домой ни с чем, а Эвридика остается в царстве смерти.

Совсем другой конец этого мифа у славян. Они верят без сомнения, что Добро и Любовь побеждают саму смерть. Поэтому Иван царевич спасает свою Царевну-лягушку, Руслан - Людмилу, Королевич Елисей воскрешает мёртвую царевну.

Так заканчиваются сказки и других славянских народов, равно как и близкие по содержанию и смыслу сказки народов Прибалтики.

Много общего в русских сказках находим мы в сопоставлении с греческим мифом о похищении Аидом Персефоны (богини Природы, дочери Деметры - богини Земли). Полгода живёт Персефона в мрачном подземном царстве Аида, другие полгода - на прекрасной земле, под солнцем. И когда возвращается она на землю, тогда наступает весна, расцветают цветы и виноградники, восходят хлеба. А возвращает Персефону на землю из мрачного царства Аида, по одним мифам, мать (она надевает на себя нищенские лохмотья и ходит, скитаясь, отказываясь растить хлеба и виноград, так что люди начинают голодать, тогда Зевс уступает просьбам Деметры и каждую весну велит Аиду отпускать на землю Персефону). По другим же мифам спасает Персефону из царства смерти Бог зимнего (умирающего и воскресающего в момент зимнего солнцеворота) Солнца - Дионис.

Эта же тема замечательно отражена в сказке «О мёртвой царевне», пересказанной в стихах А.С. Пушкиным. Здесь царевна - это Природа, семь богатырей - это семь холодных месяцев, когда Природа вынуждена жить в разлуке со своим женихом королевичем Елисеем – Солнцем. Злая мачеха, которая убивает царевну - это зима. А хрустальный гроб - это ледяной и снежный покров, которым покрыта земля и реки зимой. Солнце весной ударяет своим лучом о ледяной покров, хрустальный гроб разрушается и Природа воскресает. Так Елисей оживляет свою невесту и выводит её из подземного грота. Этот же мотив мы находим и в былине о Святогоре (былина «Святогор и тяга земная»). Былины, как и обрядовые песни, содержат мифологические сюжеты, которые легли в основание волшебных сказок. В данной былине разрубание Святогором коры, которой была покрыта его невеста, восходит по смыслу к упомянутому мифологическому сюжету.

Следующий смысл, обнаруживаемый в сказке - посвятительский. В древности каждый юноша проходил школу обучения военному искусству. Опытные сородичи обучали его стрельбе из лука, метанию копья, приёмам борьбы. Старики передавали ему знание военной стратегии, хитростей противника, умение маскироваться, выживать в природе. Прежде чем быть посвящённым во взрослые члены племени, молодой человек проходил различные испытания. Это и отражено, как показал В.Я. Пропп, в большинстве русских волшебных сказок.

Старейшая женщина рода или племени (вошедшая в сказку в образе сначала доброй, а потом устрашающей Бабы Яги) открывала юноше древнюю мудрость. Он посвящался в духовное знание, в том числе о посмертном существовании, ибо вера в загробную жизнь была повсеместной и понимание того, что же происходит с человеком после смерти (ведь воины всегда должны были быть готовы к этому) было необходимым и первостепенно важным. По их представлениям душа после смерти попадает в мир предков, в царство Праматери Лосихи, Медведицы и т.д. (в зависимости от того, какое животное было тотемом у данного племени), от которой происходят все животные и люди. Вследствие этого очень важной была нравственная сторона посвящения, ибо предки наши почитали Мать-Природу. Животных они считали детьми Небесной Лосихи, Медведицы, Турицы, и своими предками. Верили, что души животных тоже уходят на Небо, и хоронили их кости с большими почестями. Если наступала неудача в охоте, считали, что Великая Мать Медведица слишком много приносила им своих детей в жертву, и пора им принести жертвоприношение ей. Накладывали на себя пост, и иногда кто-либо из охотников, по жребию, приносил себя в жертву Великой Матери Медведице (притом добровольно участвуя в жеребьёвке). Его привязывали в лесу к дереву на растерзание зверям. При этом герой верил, что после смерти он будет жить счастливо в Царстве Небесной Медведицы в числе её лучших сынов и дочерей, ушедших до него к святым животным в Царство Предков. В дальнейшем этот обряд у ряда племён и народов искажается. Возникают насильственные жертвоприношения женщин, детей и животных. Отголоски этого мы находим в сказках «О мёртвой царевне» (в изложении А.С. Пушкина) и «Ненаглядная Красота» (в обработке И.В. Карнауховой).

Было, по-видимому, и женское посвящение, ещё более древнее, чем мужское («Финист-ясный сокол», «Василиса Прекрасная»). В сказках часто присутствуют животные, которым герой сохраняет жизнь, и которые впоследствии помогают ему («волшебные помощники» по Проппу). Это тотемные животные Медведь, Бык, Собака, Волк, Орёл, Ворон, Селезень, Щука. Животные, сыном которых, в той или иной сказке, является главный герой: Иван Быкович, Иван Медведкин, Иван Сучич, Иван Коровий сын (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., «Наука», 1994, с. 581-583).

Иногда главный герой рождается от съеденной матерью рыбы, поскольку рыба была тотемным животным у тех праславянских и славянских племён, которые (а таких было множество) жили по берегам больших рек, озер и морей, особенно на севере, где главным, а иногда и единственным средством к существованию племени была рыбная ловля.

Посвятительский смысл сказки неразрывно связан с ещё более древним мифологически-ведическим смыслом. Сказка – это славянская Веда, точнее, та часть Вед, которая осталась в славянских землях, несмотря на христианизацию, в ходе которой, как известно, происходила борьба определённой части священства с волхвами и их учением. До принятия христианства на Руси и в других славянских землях древнее Знание существовало в двух параллельных, взаимодополняющих друг друга и гармонирующих между собой, но иногда и противоречащих друг другу формах. Условно назовем их: мужская традиция и женская традиция. Хранителями мужского знания были жрецы, волхвы, которые передавали молодёжи воинские искусства (в Индии «Дханурведа»), хитрости противника, а также повадки животных, знание основ лечения (в Индии «Аюрведа»), мифы и гимны, знания о происхождении и устройстве мироздания (в Индии «Ригведа») и т.д. Эти знания были принесены в Индию во время похода ариев – прямых родственников праславян. (Отголосок этого события мы находим в былине «Поход Добрыни Никитича в Индию»). В Индии эти знания довольно хорошо сохранились вплоть до наших дней. В славянских же землях они подлежали уничтожению апологетами христианства (в основном той их частью, которая имела поверхностное представление о сути славянского ведения). При этом другая часть православного священства, часто высокопоставленного, не только не боролась с ведическим знанием славян, но всячески (в архитектуре, иконописи, даже богословии, старалась сохранить его).

В результате и возникли специфически русские формы ортодоксии, сильно повреждённые затем реформами патриарха Никона, а также повсеместно распространённое крестьянское двоеверие. Другая половина древней ведической мудрости славян сохранилась в женской традиции, и она не попала в Индию, так как передвижение арийских племён совершалось со значительным преобладанием мужчин. Эта женская традиция очень хорошо сохранилась в России, несмотря на жестокие гонения, обрушившиеся на неё, особенно при Симеоне Гордом, Иване Грозном, Алексее Михайловиче, в XX-м веке. Сохранилась она потому, что в отличие от мужской, она не была государственной политикой, но традицией домашней и общинной. Хранительницами этой традиции были не только жрицы, ведуньи, но каждая женщина в своём доме, в своей семье сохраняла родовые знания своих прабабушек. Она, как и весь деревенский мир, ходила по воскресеньям в церковь, но дома ни священник, никто другой не мог запретить ей вышивать узоры, в которых отражено представление наших предков о Мироздании, носить в праздники древнюю одежду-наряд, изображающий собой микрокосм, петь песни Ладе и Леле и праздновать старинные праздники на берегах рек и озёр, в рощах и на горах, лечить себя и своих родных заговорами и травами.

Сказки, былины, песни представляют значительную часть славянской Веды. Конечно, сказки и былины передавались не только по женской линии, их рассказывали и дедушки: своим внукам и внучкам. Во многих сказках, а особенно в наследовавших им былинах, прослеживается именно мужская традиция. Но всё-таки в большей мере древнее знание сохранялось именно женщинами и стариками (в отличие от Вед, попавших в Индию), потому что передавалось более детям, чем юношам и молодым людям.

Рассмотрим былину и обрядовую песню, отражающие в своём содержании знание о рождении Мира. Это былина о Дунае Ивановиче. Напомним краткое содержание её. Дунай Иванович добывает невесту князю Владимиру Красно Солнышко, а сам женится на её сестре-богатырше. На пиру у князя Владимира, будучи во хмелю, Дунай Иванович расхвастался, что очень метко стреляет из лука, на что жена его - богатырша, которая была с ним на пиру, заметила, что она-то стреляет куда лучше его.

Дунай Иванович стал биться с ней об заклад: выедут они в чистое поле, положат себе на голову серебряное кольцо, и кто из них попадёт в кольцо, тот и лучше стреляет. Так и сделали. Выехали в чистое поле, положил Дунай себе на голову «колечко серебряно», прицелилась Настасья-королевична и попала стрелою в кольцо. Кладёт тогда Дунай своей жене на голову серебряное колечко, отходит и начинает целиться. Тут жена ему и говорит: «Дунай Иванович, ты сейчас во хмелю, не попадёшь ты в колечко, а попадёшь ты в моё ретивое сердце, а под сердцем бьётся у меня дитя твоё. Подожди, когда оно на свет родится, тогда поедем в поле, тогда и стреляй». Оскорбительными показались для мужа такие слова жены. Как это могла усомниться она в его меткости? Выпустил Дунай калёную стрелу из тугого лука, и попал милой своей прямо в сердце. Полилась кровь ручьём из белой груди. И вонзил тогда Дунай Иванович свой меч- оборот себе в грудь. И слились два ручья в одну большую реку Дунай.

Так в былине рождается река, а река для древнего славянина была целым Миром, целым Мирозданием - Рекой Жизни. И рождается она от принесшей себя в жертву ради неё супружеской четы, но не простых людей, а богатырей.

Богатырь в сказке зачастую является иносказательным обозначением героя или Божества. Сюжет принесения себя в жертву ради сотворения Мира находим мы и в Индии, где таковым Богом-героем оказывается Пуруша, «гигант из тумана». Так представляли себе наши предки рождение Мира, Жизни, Космоса. Мир родился от Жертвенного Божества, которое заключает в себе мужское и женское начала. Но Божество и умирая, остается безсмертным, - оно продолжает жить, а точнее, воскресает в рождённом Им мире: в растениях, реках, деревьях, птицах, рыбах, зверях, насекомых, камнях, радуге, облаках, дожде, и, наконец, в людях - Его потомках. И люди, непрерывно совершенствуясь, пройдя много человеческих жизней, становятся богами, и от них рождаются новые миры, новые вселенные. Ну а если жили неправедно, то становились после смерти неприкаянными, или начинали, новый длинный эволюционный путь от простой песчинки. Поэтому на всю Природу наши предки смотрели как на тело Божества. Отсюда и почитание рощ, лесов, гор, Солнца, Неба, озёр и многих животных. Смерть древними воспринималась не как конец жизни, не как нечто фатальное, безысходное, но как переход из одного состояния в другое, как трудное испытание, связанное с болью, страхом, неизвестностью, способствующее духовному росту человека, как очищение и обновление. Люди вынуждены проходить это испытание. Божество же, по верованиям древних славян и других народов, добровольно принимает смерть и воскресает. Этот мотив отчётливо виден и в египетских мифах об Осирисе, в греческих мифах о Дионисе, в легендах о Фениксе, который сам себя сжигает, чтобы воскреснуть из пепла.

Бытовые подробности, которыми богато украшена сказочная былина о Дунае Ивановиче, вновь показывает многослойность этого жанра, многоплановость его понимания. В этом смысле былина напоминает притчу, в которой очень хорошо показано, к чему может привести гордость, неуступчивость мужа и жены по отношению друг к другу.

Близка по смыслу к этой былине песня «Растеклась, разлилась речка быстрая». При этом в силе остаётся положение, что в архаичных песнях, также как в старинах и сказках, речь идёт не столько о простых людях, сколько о предках – героях и Божествах. Также и река с её берегами, камнями, рыбой – это Река Жизни, Мироздание, Космос, который рождается из тела утонувшей (принесшей себя в жертву) девушки - Богини Девы. Её грудь становится берегом, волосы - травой на берегу, её глаза становятся белыми камушками, кровь – речною водою, слёзы – ключевою водой, а её белое тело - белой рыбицей.

Обрядовые русские песни, равно как и сохранившиеся песни южных и западных славян, мифы и гимны других представителей индоевропейской семьи, очень тесно связаны со сказками, с предшествовавшими сказкам мифами, а иногда отражают некоторые черты и первичного домифологического сознания человека. Нужно думать, что сохранившиеся обряды и песни австралийцев и океанийцев, бушменов и жителей Амазонки, равно как и других, выражаясь языком Л.Н. Гумилева, этнических изолятов, могут дать ценнейший материал и по домифологическому сознанию человеческих рас, племён и народов.

Например, у бушменов убитый бог огня – страус воскресает из воды с помощью спиралеобразного вихря, уходящего в небо и возвращающегося на землю, символизирующего обновление.

Домифологическим элементом является здесь сходство бога огня – страуса с жар-птицей. Сам же миф отражает идею «Умирающего и воскресающего Божества», как и другой бушменский миф об убитом и воскресшем сыне бога – богомола. У догонов планеты, звезды, люди, животные и всё живое на земле происходит из частей принесённого в жертву бога – Сома, Номмо-анагонно, сына первого бога Аммы. Амма передал Сому рыбе Слово – непреходящее безсмертное начало, вошедшее в него через кровь. Здесь очевидна идея Космогонического зооморфно-антропоморфного Божества-Первопредка. Домифологическими образами выступает в этом мифе вихрь, возникший при выходе Аммы из яйца, являющийся самим Аммой, и зерно проса, находящееся в яйце и содержащее основные элементы Мироздания, и само яйцо, превратившееся в плаценту, из которой рождается сам Номмо-Анагонно (О-номмо) (Наука и религия,11-12/1991).

В русской сказке «Медное, Серебряное и Золотое царства» царство тоже возникает из яйца. Ветер в сказке «О мёртвой царевне и семи богатырях» обладает божественным свойством всеведения и также как в бушменском мифе о страусе способствует воскрешению. Интересно заметить также, что центральное лицо Пальмирской троицы – Бог Ветра (Наука и религия, № 3/1990). Прямую параллель с русской сказкой «О мёртвой царевне» мы находим в Упанишадах, где душа человека, отправляясь в иной мир, проходит сквозь Месяц, Солнце и Ветер (Упанишады, Бр. V, 10).

Остановимся ещё на близости славянской словесной традиции к другим родственным ей культурам. Мифы Древней Греции и индийские Веды помогают нам лучше понять нашу собственную во многом ещё неразгаданную культуру. А.С. Фамицин и Б.А. Рыбаков в своих работах показывают параллели древнегреческих мифов и русских былин и сказок. Никакие позднейшие произведения не могут сравниться по своей глубине с этими прекрасными памятниками народной мудрости. Рассмотрим мифы о трёх сыновьях Зевса: Аполлоне, Аресе и Дионисе. Три Бога, столь не похожие, даже противоположные во многом друг другу, и тем не менее представляющие некоторое единство. Аполлон - прекрасный Бог Солнца, Света, покровитель муз, путников и мореходов, покровитель пчёл, стад и диких животных (даже волки считались животными Аполлона, и греки не смели убивать их). Аполлон - врачеватель, целитель. В то же время он карает непослушных ему, посылая на них свои стрелы. Родился Аполлон от Зевса и Богини Латоны (Лето) и уже в детском возрасте победил змея Пифона, и тем самым спас свою мать, а также сестру Артемиду. Схожий сюжет присутствует в русских сказках, православных апокрифах и древних индийских мифах о Кришне и Варуне.

Другой сын Зевса - от Геры - Арес (у римлян Марс). Грозный и гордый юноша - таким изображали его греки. Имя его созвучно славянскому Яриле. Но при этом Арес – это яростный Бог битвы. «Арес», - кричали амазонки перед боем, наводя ужас на своих противников. Это Бог свирепой и жестокой битвы, в отличие от Афины - Богини стратегии.

Совсем непохож на него третий сын Зевса, рожденный в огне, рождённый дважды Дионис. Прекрасный стройный и нежный юноша, держащий в руках виноградную гроздь, - таким изображён он в греческой скульптуре. Дионис - Бог хлебных злаков, зелёных всходов, живительного сока деревьев, вина, виноградных лоз. Бог целитель, утешитель страждущих. Напиток, приготавливаемый из виноградного сока - лёгкое сухое вино, - дающий человеку здоровье и радость, называли кровью Диониса, потому что, когда человек выпивает этот искристый напиток, и начинает играть он в его жилах, то испытывает человек то радостное и умиротворенное состояние, свойственное Богам, как будто в его жилах течёт кровь Богов.

Дионис умножает хлеба, также как это делает Христос, превращает воду в вино, исцеляет больных, даёт радость печальным. По греческим мифам, Дионис был растерзан титанами и съеден. Боги же казнили титанов и из тел сотворили Мир и людей. Поэтому в каждом человеке есть часть от титанов и частица Диониса. По представлениям закрытых общин орфиков, титаны – это стихии (те необъяснимые до сих пор силы, которые разрывают клетку на части в момент деления). В человеке они проявляются как физиологические инстинкты. А Дионис – олицетворение божественного начала в человеке, его нравственной стороны, его совести. И когда она преодолевает инстинкты, то это значит, что воскресает в человеке Дионис.

Этот же миф имеет и ещё одну сторону, связанную со сменой времен года, с умиранием и возрождением Природы, с угасанием зимой и воскресением весной солнца. Оказывается, что все три брата: Дионис, Арес, Аполлон, столь не похожие друг на друга, столь разные – это три проявления Бога Солнца, Непобедимого Солнца. Арес – это солнце в летний зной, Солнце в зените, яростное, жгучее, палящее. Это жаркий славянский Ярило. Аполлон – Солнце весеннее, целительное, радующее человека и всю природу, вдохновляющее человека, пробуждающее зверей лесных и птиц, измученных зимним холодом, стужей, голодом. Всех вдохновляет Аполлон к весенним радостным песнопениям. Прилетает он в Грецию весной на белых лебедях из далекой загадочной северной страны гипербореев. Аполлон у праславян – это Даждьбог, позже, Егорий Храбрый или Вешний, покровитель одновременно и домашних и диких животных, пастухов, коров, змей и волков. Он же – древний Ташуба этрусков. В сказках – это королевич Елисей, Еруслан Лазоревич, поборовший Змея. Дионис – умирающее и воскресающее в момент зимнего солнцеворота зимнее Солнце. А также Солнце на закате и на восходе. В славянской мифологии – это Ясень (Ясунь), Авсень, Коляда, которому (которой) поют песни на святках. Имя Ясень, Ясонь, Есень сохранилось в названии многих деревень и сёл Восточноевропейской равнины. В эпоху поздней античности, а особенно западноевропейского ренессанса представления о Дионисе-Вакхе были искажены до неузнаваемости. (Вакх, Иакх – божество перепоя).

Предыдущими рассмотрениями отнюдь не исчерпывается содержание сказки. Ещё один смысл её – связь с йогой. В этом отношении интересна сказка «Иван Безталанный». В ней, в заключительной части, прямо говорится о символике волшебных вещей: зеркала, книги и платья. «В платье заветном прелесть была, в книге - мудрость, а в зеркальце – вся видимость мира». И далее говорится о главном даре для дочери, смысл которого не раскрывается, но становится понятен из самой сказки. Близка по смыслу и сказка «Финист - Ясный Сокол», хотя по сюжету она, на первый взгляд, прямо противоположна первой. Девица в поисках улетевшего Финиста проходит трудный и долгий путь – изломала три посоха чугунных, истоптала три пары сапог железных, три хлеба каменных изглодала, пока пришла к Бабе-Яге, которая дала ей волшебные вещи: золотое блюдечко и серебряное яблочко; серебряное пяличко с золотой иголочкой; хрустальный молоточек и бриллиантовые гвоздики. И все эти волшебные вещи девица отдала, чтобы вернуть Финиста Ясна Сокола. Что же это были за волшебные вещи? Золотое блюдечко с серебряным яблочком - это дар, талант, способность понимать, видеть мир, постигать суть вещей и причины явлений и событий. Это соответствует йогической способности ясновидения. Хрустальный молоточек и бриллиантовые гвоздики – это музыкальный инструмент. Владение музыкальным инструментом символизирует власть над людьми (вспомним, что во многих сказках главный герой с помощью музыкальных инструментов заставляет плясать царя и всю его свиту) и даже над стихиями Природы (в других сказках и былине «Садко» главный герой игрою на гуслях заставляет плясать самого Морского царя). Сходный сюжет мы находим и в мифе об Орфее. Ткачество и вышивание ковров и полотенец главной героиней в сказках и мифах (Афина, Царевна-лягушка и другие персонажи), а также прядение нити судьбы Мойрами у греков и Макошей у славян отражает, как правило, создание Богиней узора Мироздания (вспомним, что на ковре обычно изображаются все леса, моря, все звери, птицы, рыбы, города и страны, люди и царский дворец). Можно говорить о том, что пяльца и игла связаны со способностью творчества и преобразования как физического мира, физического тела человека, так и его психического тела, его судьбы. Вышитые рубахи, по древним верованиям, способствуют сохранению здоровья и жизни человека, а пояс связан с его судьбой. Даёт все эти дары героине Баба Яга, так как у древних протославян духовные знания в эпоху матриархата хранились и передавались самой старой женщиной рода.

Йога – это совершенствование человека, духовное, душевное и телесное. Человек раскрывает огромные психофизические возможности. Но главная цель высшей йоги есть приобщение к Абсолюту, слияние с ним.

Весьма вероятно, что этапы посвящений проводились в согласии с зодиакальным календарём. В пользу этого говорит тот факт, что часть русских волшебных сказок приурочена к календарным народным годовым праздникам, связь которых со звёздным небом и с положением солнца на небе безусловна. Касаясь темы посвящений, следует заметить, что сказки сохранили воспоминание об архаичном женском посвящении. Такова, например, сказка «Василиса Прекрасная». Когда угасает в доме огонь, мачехины дочки посылают Василису к Бабе Яге за огнём. Пойти к Бабе Яге – это значит, отправиться на Тот Свет, соприкоснуться с миром смерти (йага – «жертва», санскр.). Девушке и в земных делах, и в этом трудном путешествии, откуда мало кто возвращался, помогает куколка, которую дала ей мать перед смертью. Эта кукла – материнское благословение (обязательный элемент приданого в старину) была не игрушкой, но особой символической вещью у древних славян, которая олицетворяла собой покровительство предков по материнской линии. Деревянные куклы – «панки» до сих пор сохранились в Архангельской области. Такие куклы стояли в древности в красном углу, там же, где висели вышитые полотенца, изображающие Рожаниц, и им в особые дни праздников и поминовений приносились жертвы в виде кутьи, каши, хлеба, яиц, обрядовой вегетарианской пищи. В этой сказке отражена вера в то, что счастье девушки и женское счастье зависят в первую очередь от покровительства матери, от стремления жить в ладу с окружающим миром: она кормит кота и собаку у Бабы Яги, просит чернавку избавить её от огненной печи, и та соглашается, подвязывает берёзку лентой, и берёзка выпускает её (вариант сказки в изложении И.В. Карнауховой). В подвязывании берёзки лентой отражён обряд Зеленых Святок – украшение берёз лентами и завивание берёз. Это – Семик и Троица, один из самых больших праздников в году, связанный с почитанием предков и весенне-летним возрождением жизни. «Кто веночков не вьёт – того матка умрёт», поётся в одной из песен этого праздника. Венок даёт долголетие матери. Венок, брошенный в воду, - связь молодых друг с другом и с Небом. Вторая часть этой сказки посвящена тем событиям, когда девушка, вернувшись от Бабы Яги, то есть как бы с того света, прядёт, ткёт и вышивает прекрасную рубашку жениху, после чего выходит замуж за царевича. В этом эпизоде отражено представление древних о том, что одной из важнейших основ прочности семейной жизни является приданое невесты, куда входят: одежда для неё, одежда (рубаха и пояса) для будущего мужа, подарки родным жениха в виде рубах, полотенец, поясов. Это приданое должно было быть сделано руками самой девушки. Девушки делали его, начиная с десятилетнего возраста и до замужества, то есть практически всю свою юность и молодость. А молодость у человека одна, и поэтому союз с тем, кому девушка отдавала труд всей своей жизни, она берегла. Само собой разумеется, что приданое имело и огромное практическое значение, так как в замужестве у женщин появлялось много новых забот, и у неё не оставалось времени на изготовление себе одежды. Создание будущей невестой приданого означало сотворение микрокосма, а орнаментированные полотенца и рубахи несли в себе космогоническую символику. Мужское и женское посвящения, несмотря на все их различия и на всю их разность во времени, способствовали сохранению родоплеменной организации и семьи, как окончательно оформившейся главной ячейки общества.

Неисчерпаемый мир сказки даёт нам отражение некоторых важнейших праисторических и исторических событий. Сказка «Дмитрий-царевич и Удал-добрый молодец» достаточно отчётливо отражает эпоху перехода праславян к антропоморфным представлениям о Божестве. И вновь мы в этой сказке сталкиваемся с элементами йоги. Удал-добрый молодец спасает Ивана царевича от шестиглавого змея. Волшебный помощник Удал-добрый молодец - это символ победы духовного начала в человеке над его физиологическими инстинктами.

Основные принципы йоги можно видеть и в легенде о Вещем Олеге, по своей семантике напоминающей былину и сказку. Конь здесь условно обозначает те инстинкты в человеке, которые помогали выживать на Земле до поры до времени (конь в бою – олицетворение ярости в битве). Но в определенный момент своего развития человек должен суметь победить, обуздать инстинкты (этому соответствует объезжание дикого коня во многих сказках) или вовсе отказаться от некоторых из них (как в легенде о Вещем Олеге). И если человек возвращается к доминированию низших, физиологических мотиваций над высшими, то это и будет та змея, которая погубит его самого.

На вышеприведённом примере хорошо видна взаимопроникаемость разных смысловых уровней, присущих былине, сказке, обрядовой песне. Олег княжил в Новгороде, затем в Киеве, завоёвывал Царьград, а умер в Старой Ладоге, где ныне показывают его надмогильный курган. Подобным же образом исторический момент завоевания Индии древними предками славян отражён в былине о походе Добрыни в Индию. (Исторически установлено, что в Индию и Тибет, по поручению Равноапостольного князя Владимира, ходил один инок, который вернулся в Киев уже после смерти Владимира Красна Солнышка). Ещё более древние события, связанные с Палестиной и Малой Азией (свидетельства присутствия там протославян), мы находим в сказках о Тархе Тараховиче на Сиян-горе, о Подсолнечном Царстве и других.

Современному человеку, воспитанному и образованному в рационалистических понятиях и представлениях современной науки, почти невозможно представить себе, что ещё недавно наши предки имели совсем другую картину мира и другое мировоззрение, и, что ещё более существенно, помимо объективной, субъективную, уникальную связь с Природой и Мирозданием. Сказки, былины, обрядовые песни помогают расшифровать эту связь. Ключевой фигурой при этом оказывается фигура Богатыря (Доброго Молодца). Образ Богатыря в сказках, былинах, даже мифах очень часто символизирует Солнце. Таков королевич Елисей, разбивающий хрустальный гроб своей невесты, Святогор-богатырь, разрубающий мечём кору, которой покрыта его будущая невеста. Всё это образы весеннего Солнца, разрубающего лучами ледяную кору, покрывающую Землю.

Возможно, что и двенадцать подвигов Геракла отражают движение солнца по зодиакальному кругу. При этом победа над Гидрой может рассматриваться как победа солнца над холодом, тьмой, сыростью, а очищение авгиевых конюшен - как очистительная сила солнца. Само имя Геракл содержит очевидный корень «Яр». Солярными являются образы Егория Храброго, побеждающего змея, богатыря Еруслана Лазоревича, греческого героя Персея, Бога Аполлона. Такое стремление к Светилу не случайно. Само оно – загадка даже для современной науки.

Для большей полноты представления рассмотрим ещё некоторые казачьи песни. В казачестве сохранилась именно мужская традиция пения, а также некоторые обряды, существовавшие, видимо, ещё в княжеских дружинах древней Руси. Это – принесение пряди волос родной реке перед походом на брань. Это и обращение к реке по возвращении с поля брани: «Здравствуй Дон, ты наш Донец, здравствуй родный наш отец», - поётся в походной казачьей песне. В одной белорусской песне говорится о молодом парне, уходящем в армию, и обращающемся к своей невесте с просьбой отнести его волосы в Дунай, что та и выполняет: «Завернула жёлты кудри, в Дунай-речку отнесла». Здесь явный след пребывания славян на Дунае, возможно, во времена Святослава Хороброго, или даже в более древние времена, когда славяне во множестве жили по Дунаю, как это выяснил академик О.А. Трубачёв. Насколько древними являются эти обычаи, а также насколько присущими родственным славянам народам, можно судить по текстам знаменитой «Илиады», где герой Ахилл, перед уходом на войну, приносит прядь волос родной реке.

Несомненен и обрядовый характер некоторых песен, условно называемых сейчас рекрутскими. Возьмём песню «Как во нашем полюшке». В буквальном смысле в ней поётся о том, что нередко случалось с людьми, вставшими на защиту своего Отечества. Но она имеет и обрядовый смысл. Солдат, а в древних прототипах этих песен – добрый молодец, богатырь, - это Солнце, которое уходит зимой в чужую, далёкую страну, и там гаснет, умирает (так воспринимали зимнее солнцестояние люди, жившие на севере, особенно за полярным кругом, где солнце действительно не поднималось больше над горизонтом). Но люди верили, что Солнце обязательно воскреснет, нужно этого ждать, как ждут воина с войны, и это ожидание помогает ему вернуться живым. Такое же ожидание помогает и Солнцу пройти точку умирания, зимний солнцеворот.

Для этого устраивались праздники (Святки, Столбы, то есть день весеннего равноденствия, позднее это – Рождество и Крещение, Благовещение и Пасха), ибо Спаситель воспринимался на Руси, в крестьянской, княжеской среде, а также среди зодчих и некоторых иконописцев как древний Бог Солнца, как Солнце правды, как Даждьбог (горельеф Дмитровского собора во Владимире), как Спас Ярое Око. Чтобы помочь Солнцу преодолеть кризис весеннего равноденствия на Комоедицы (ныне Благовещение) устраивались медвежья пляска и борьба. Волхв, наряженный медведем, в пляске подражал движениям медведя, поднимающегося от зимней спячки и выходящего из берлоги (из-под земли). Медведь здесь – символ Солнца, берлога – символ подземного царства. По древним верованиям этот обряд помогал медведю проснуться, а Солнцу – преодолеть зиму и подняться над землей. Пляска заканчивалась борьбой медведя с поводырём, причём медведь обязательно побеждает поводыря. Поводырь здесь – олицетворение той силы, которая влечёт Солнце вниз, которую нужно преодолеть. В Комоедицах как и в Русалиях участвовали волхвы, которые смогли пробудить в себе изначальный первообраз (архетип). В этом уникальном сотрудничестве с силами Природы, с космическими стихиями, с гармонией Мира и заключалась та субъективная связь человека с Мирозданием, которая почти исчезла в эпоху господства технократии, влекущей Мир к неизбежной экологической катастрофе.

Рассмотрение различных уровней смысла русской волшебной сказки неизбежно приводит нас и к рассмотрению архетипа, присущего создателям этого жанра и его соотнесённости с архетипом современного читателя и слушателя сказки. Согласно К. Юнгу, архетип есть выражаемая в образах и поступках врождённая, подсознательная, спонтанная реакция на возникшую проблему личной и социальной жизни. Специфика архетипа выявляется в специфике древних верований и представлений и в развитии или изменении (или, наоборот, неизменности) таковых при переходе от эпохи к эпохе. (Для Юнга остался нерешённым вопрос об изначальной эмпиричности или же априорности архетипа).

Архетипы отражаются в символических образах, имеющих часто домифологическое происхождение, сохраненное в мифах и сказках разных народов. Изучение прообразов мифов и волшебных сказок становится при этом необходимым. Такой подход позволяет упорядочить все уровни сказки и тем самым перевести заключенную в ней действительность непосредственно в саму жизнь. В свою очередь это изменяет мировоззрение и поведенческие приоритеты лица, так сказать, «посвящённого сказкой».

На наш взгляд, содержание волшебных сказок может быть рассматриваемо и раскрываемо на семи смысловых уровнях: морально-нравственном, литературно-историческом, природно-мифологическом, посвятительном, духовно-йогическом с элементами христианства, космологическом и архетипическом. Некоторые из этих уровней исследованы достаточно тщательно, другие представлены в виде научных гипотез. В любом случае, тематика волшебной сказки оказывается далеко не исчерпанной.

Часть 2

Ключ к глубинным смысловым слоям мифа (позднейшими вариантами которого являются сказки, былины, некоторые архаичные обрядовые песни) можно найти лишь в изучении в целом культурных традиций славян, Индии, Греции, древней Европы, народов, ведущих первобытный образ жизни, в сопоставлении ключевых линий их мировоззрений, а не только отдельных разрозненных деталей. Только видя эти картины в целом можно говорить об их сходствах и отличиях. А потому обобщим выделенные нами в первой части статьи основные сюжетные линии сказки и соответствующие им исторические, мифологические и этнографические материалы.

Начнём с сюжетов о посвящении сказочного героя. Опираясь на приведённые ниже материалы, можно обозначить следующие, бытовавшие в определённые древние эпохи, этапы посвящений:

1. Обучение (зависело от эпохи, общественного положения, степени посвящения).

2. Испытания:

а) огнём или холодом (русские сказки «Огонь, вода и медные трубы», «Морозко»);

б) водой;

в) страхом (колодцы пирамид, пещера приведений в пифагорейских посвящениях);

г) болью (Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки);

д) голодом (условие практически всех посвящений);

е) нравственные испытания (в русской сказке доброе отношение героя к старикам, животным, которые в дальнейшем помогают ему; первое испытание в школе Пифагора).

Следующие испытания могли применяться на более высоких ступенях посвящений, а также при посвящениях в кастах жрецов:

а) испытание одиночеством (у друидов посвящаемый должен был провести 20 лет один в лесу без средств к существованию: огня, жилища, запаса одежды);

б) молчанием (у пифагорейцев; в некоторых сказках, см. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки);

в) «Волей Неба» (посвящаемого пускали в лодке в открытое море - посвящения друидов; в русских сказках героя помещают в бочку и бросают в море («По колено ноги в серебре, по локоть руки в золоте» собр. А.Н. Афанасьева));

г) на интуицию (герой должен узнать свою невесту из двенадцати дочерей Морского царя («Морской царь и Василиса Премудрая», собр. А.Н. Афанасьева));

д) искушение пищей на воздержание («Иван-крестьянский сын и Чудо-Юдо»);

е) искушение женщиной (при посвящениях в египетской пирамиде; а также в русской волшебной сказке «О молодильных яблоках и живой воде»). Соблазнившийся, не сумевший пройти это испытание – в русской сказке – падает в подвал, расположенный под кроватью, а в египетских инициациях – навсегда теряет свободу[1].

3. Видение посвящаемым нижних миров и своей смерти. (Отметим, что в ряде сект, орденов, в некоторых племенах Африки и Южной Америки (в которых жреческая власть оказалась в руках чёрных магов) обряд посвящения вырождался и принимал уродливые формы. Из института совершенствования личности он превратился в инструмент ломки психики и подчинения личности «посвящаемого» воле исполняющих обряд «посвящения» (см. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки)):

а) разрубание героя антагонистом, а затем оживление его волшебным помощником в русских сказках («Сказка об Иване-царевиче и Сером Волке»);

б) видение шаманами своей смерти в состоянии галлюцинаций, вызванной наркотическими веществами (Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки);

в) пребывание солдата в течение трёх ночей в доме с чертями (русская сказка «Иван-солдат», собр. И.В. Карнауховой); пребывание в пещере с приведениями (Э. Шюре. Великие посвящённые. Глава «Пифагор»));

г) введение посвящаемого в состояние летаргии или клинический смерти (в первобытных посвящениях с помощью трав, добавленных жрицами или жрецами; в древнем Египте посвящаемый мог находиться трое суток в состоянии клинической смерти, благодаря условиям, созданным в пирамиде Хеопса, препятствующим возникновению необратимых процессов в клетках головного мозга)[2];

д) погружение в колодцы (в мистериях Египта[3]); в посвящениях древних славян (украинская и смоленская песня «Туман яром»); у европейских народов (немецкая народная сказка в обработке братьев Гримм «Госпожа Метелица»); русская народная сказка «Морозко»));

е) погружение в могилу (в русской былине о Михайле-Потоке);

ж) пребывание в избушке Бабы-Яги в русских сказках;

з) пребывание в глубоком ущелье или пропасти, откуда героя выносит птица Магай (Нагай) («Сказка о молодильных яблоках и живой воде»; сказка «Иван-солдат», собр. И.В. Карнауховой), пребывание в царстве Кощея-Аида в русских сказках и греческих мифах;

к) бой со змеем (в православных апокрифах, сказках, былинах и мифах различных народов).

Иногда герой проходит не одно, а два или три посвящения (сказка «Иван-солдат» собр. И.В. Карнауховой и др.). Пройдя те или иные испытания, герой получает волшебные дары (сверхъестественные психофизические возможности), которые он (она) нередко отдаёт во имя высшего духовного дара, который он получает на четвертом этапе (русская сказка «Финист-Ясный Сокол»).

4. Видение верхних миров:

а) видение девушкой, поднятой, по знаку волхва, над ритуальными воротами, рая и своих умерших родителей[4].

б) золотое царство в сказке о трех царствах – медном, серебряном, золотом;

в) тридесятое царство в сказке о молодильных яблоках и живой воде;

г) образ Жар-птицы в русских сказках;

д) с помощью личного духовного и медитативного опыта (индийская ведическая традиция).

Один, в скандинавской мифологии Верховный Бог, соответствующий западногерманскому Водану, покровитель воинских инициаций (наряду с многими другими функциями) согласно мифам:

а) сам себя приносит в жертву, когда пронзённый собственным копьём девять дней висит на мировом дереве Иггдрасиль;

б) восемь ночей мучается между двух костров, захваченный в плен конунгом Гейррёдом (под видом странника);

в) в поединке с волком Фенриром был проглочен им, что сближает данный миф с архаичными инициациями, имитирующими проглатывание инициируемого тотемным животным (Пропп В.Я. Исторические корни русской волшебной сказки).

Принципы йоги, отражённые в волшебной сказке

В предыдущей части мы говорили о родственных корнях индийской и славянской ведических традиций.

Йога («сбруя» – в переводе с санскрита) – система самосовершенствования человека (физического, душевного и духовного), через обуздание низших инстинктов и самоограничение. Человек, в процессе этого совершенствования, приобретает огромные психофизические возможности (волшебные дары в сказках). Главной целью йоги является соединение с Высшим Началом («самайога» – связь, объединение, санскр.). Эта идея отражена в сказке «Финист-Ясный Сокол». Ключом к пониманию этого плана сказки является истолкование отцом Елены Премудрой смысла волшебных вещей («Иван Безталанный и Елена Премудрая»). Символика жениха и невесты (как духа и души) раскрывается в греческих мифах об Орфее и Эвридике и в притчах Христа о разумных и неразумных девах.

Укрощение коня в сказках символизирует подчинение физиологических инстинктов в человеке духовному началу.

Ведическое содержание мифа

Веда есть изначальное коллективное озарение, отражённое в обрядах и мифах (определение автора).

Содержанием Веды, в качестве основных составляющих, являются теогония, космогония и мировоззрение. В основе этого содержания происхождение Мироздания от Единого Божественного начала, и, как следствие, единства небесного, космического, человеческого, животного, растительного и минерального (царство хозяйки Медной горы) миров. Это единство хорошо выражено в микрокосме русского женского костюма (Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси).

Обратимся к космогонии. Мироздание (Река Жизни) рождается от принесшей себя в жертву во имя рождения Мира Божественной Четы. (Былина о Дунае Ивановиче). Этот же мотив, но в несколько иной форме мы находим в архаичной смоленской песне «Растеклась, разлилась речка быстрая», в мифах о Дионисе, в мифологии догонов, в скандинавских мифах о сотворении Мира из принесённого в жертву Имира.

Так как по древним представлениям малое подобно великому (макрокосм в микрокосме), один и тот же миф одновременно отражает:

а) посвящение юноши (путешествие в подземный мир, обретение там своей души);

б) астрономический цикл в жизни Природы (воскрешение Солнцем Природы весной, возвращение её из кощеева царства);

в) рождение Мироздания (космогония);

г) теогонические представления индоарийской общности.

Как говорилось уже в первой части, главный герой в мифе олицетворяет Бога Солнца (из сопоставления с мифами об Аполлоне, Дионисе, Аресе). Природа в мифе – это Мать Сыра Земля, рождающая всё живое. Их взаимоотношения отражены в сказках, былинах: Иван-царевич и Царевна-лягушка, Святогор и его невеста.

Природа в ведическом представлении (согласно всему вышеизложенному) является одновременно и телом Божества (его проявлением) и в то же время рождена Богиней (Богинями-Рожаницами).

Значение Природы в мировоззрении индоарийцев невозможно переоценить. В былине, сказке, обрядовой песне Природе отводится важнейшее место. Невозможно представить действие этих произведений вне её. Природа здесь не просто красивая декорация, Она - одухотворённая и принимает активное участие в действии. Тотемные животные, растения, стихии (медведь, волк, селезень, щука, мышь, змея, орёл, ворон, сокол, корова, берёзка (в сказке «Василиса Прекрасная»), яблоня (в сказках «Гуси-лебеди», «Крошечка-Хаврошечка»), река (в сказке «Гуси-лебеди»)), а так же сама цель трудного путешествия (молодильные яблоки, живая вода, Жар-птица) являются проявлениями волшебной Природы.

В ведическом мировоззрении человек неотделим от Природы, её детище, с одной стороны, и, в то же время, он (в идеале) являет в себе макрокосм в микрокосме.

Символика змееборческих мотивов в сказке, былине, мифе

Сравним мифы о Кришне, Персее, Аполлоне (борьба с Пифоном), былины «Михайло Поток», «Добрыня и змея», «Еруслан Лазоревич»; русские сказки, где главный герой побеждает змея с греческими и русскими апокрифами о Георгие Победоносце и Егории Храбром. Приведём различные интерпретации этого мотива различными исследователями (в т.ч. авторскую):

а) Солнце (богатырь на коне) лучом (копьём) поражает змея (тьму, холод, сырость);

б) смена в истории культуры зооморфных представлений антропоморфными;

в) борьба славян со степняками (необходимо учитывать при рассмотрении этой точки зрения разные варианты индоевропейских змееборческих мифов, не забывая при этом о тотемных представлениях противоборствующих народов);

г) ведический смысл этого мифа (одним из очень интересных вариантов (ключевым, на наш взгляд) является легенда о Вещем Олеге в «Повести временных лет») заключается в том, что змея возникает из костей коня. Таким образом, змея – это как бы атавизм (пережиток) полезного когда-то физиологического инстинкта, превратившийся в порок.

Однако не следует путать аллегорический образ змеи, символизирующий страсть, как причину смерти души, с образом змеи - олицетворением водной стихии. Змея, как тотемное животное или водный дух, в русских и прибалтийских сказках, может являться волшебной помощницей, а в некоторых случаях – и главной героиней – царевной волшебного царства.

Всепоглощающего змея (учитывая вышеизложенные источники) можно рассматривать и как сверхпотребление человека и человечества в целом. Одним из важнейших качеств посвящённого (с точки зрения учения пифагорейцев, орфиков, индийских йогов) является умеренный аскетизм и воздержание.

Смерть Кощея

Как уже говорилось выше, победить Кощея главному герою помогают животные. Загадкой являлась игла. Ведь яйцо, в котором игла хранилась, если учитывать древнейшие космогонические представления, символизирует зародыш Мироздания. Каким же образом в нём может находиться судьба Кощея-Смерти? Следует сказать, что металлическая игла довольно поздний символ, поскольку появляется не ранее эпохи энеолита (века металла), а сам сюжет возникает явно в верхнем палеолите (древнекаменном веке), то есть примерно за семь тысяч лет до освоения человеком металла. Видимо, следует иметь в виду именно каменную иглу. Но загадка всё равно остаётся неразрешённой.

В сказке «Хрустальная гора» (собр. Афанасьева) есть совершенно уникальный образ позволяющий пролить свет на эту непростую тему. Герой спасает царевну (также с помощью животных) из царства смерти – хрустальной горы. Несмотря на то, что властелином царства смерти в данном случае является не Кощей, а Змей, с циклом сказок о Кощее этот сюжет сближает наличие сундука с заветным яйцом, в котором и заключена судьба царства смерти. Змей уже повергнут героем и соколом. Сундук заключён в туловище Змея. В сундуке – заяц, утка, рыба, а в них - яйцо. Всё как в сказках о Кощее. Но в яйце – не игла, а зерно. Именно прикосновение этого зерна и разрушает змиево царство смерти – хрустальную гору, в которой заточена царевна. Зерно, разумеется более древний и более глубокий символ, нежели игла. Если игла использовалась в средневековой Руси знахарями от сглаза и от злой колдуньи, то зёрна и цветы символизировали воскресение жизни задолго до возникновение земледелия – ещё в эпоху собирательства, то есть на заре возникновения человечества. И вплоть до двадцатого века блюда из зёрен использовались и в церковной и в народной традиции при поминальных обрядах именно в этом значении. Но почему же всё-таки игла заменяет зерно? На родственном славянским языкам санскрите «шилаа» - означает камень скала (вспомним каменные иглы палеолита), но в то же время «шила» - «колос» (санскр.). Колос - это уже буквально воскресшее зерно. Что же общего между колосом и скалой? Вспомним русское слово «шило» - это игла, вставленная в деревянную рукоятку. А в каменном веке шило, разумеется, было каменным. Наборы разнообразных каменных шил дошли до нас благодаря археологическим исследованиям.

Итак, шило – это каменное тонкое остриё, которое способно пронзать достаточно твёрдые предметы. Колос, подобно шилу, пронзает не только почву, но и камни и скалы, выходя на поверхность из подземного мира смерти, из могилы, в которую было похоронено зерно. Вполне естественно, что, изначально, в яйце – символе зарождающего Мироздания - древние сказители помещали именно зерно – символ воскресения, а отнюдь не утилитарное орудие труда. (После распада индоевропейской семьи народов часть общих корней слов утрачивалась в отдельных племенах).

Что же касается образа хрустальной горы, то здесь, как уже говорилось несколько уровней значений, одним из которых может быть образ зимы-смерти, другим – конкретный исторический образ надвинувшегося ледника. И, наконец, наиболее глубинные смыслы – это посвящение героев, принадлежащих к воинскому и жреческому сословиям; и, – смерть и воскресение Божества (царевны), в данном случае матриархального.

Когда говорится о посвящении героя в царстве Водяного (или у Лессового) и в царстве Кощея, нельзя забывать, что эти миры не однозначны. Если первые два олицетворяют стихию или даже физическую смерть героя в этой стихии, то царство Кощея лишь условно, на уровне посвящения героя, может означать физическую смерть, поскольку в ведических текстах говорится о том, что физическая смерть, есть лишь форма существования Божества. На более глубоких смысловых уровнях, царство Кощея означает смерть духовную.

Когда мы проводим параллели между Кощеем и греческим Аидом, нужно помнить, что представления греков о пребывании душ умерших в Тартаре, Аиде, Элизиуме (Острова Блаженных), на небе и на Олимпе (в зависимости от уровня греховности или праведности человека) формировались в течение достаточно длительного периода времени и тоже далеко не однозначны. У древних египтян также существовало несколько мест пребывания душ умерших: солнечная ладья Ра – для фараонов, героев и воинов, царство Осириса – для праведных людей простых сословий; и, наконец, души грешников подвергались пыткам и съедению демонами. Критерием праведности являлась каноническая оправдательная речь умершего на Суде Богов: «Я не совершал несправедливости против людей. Я не был жесток к животным…. . Я не заставлял людей голодать или рыдать. Я не убивал. Я не строил заговоров с целью убийства. Я никому не причинял страданий…». (Подробно о влиянии индоарийской традиции на египетскую культуру будет сказано в следующих главах).

Астральный аспект сказки

Параллель знаменитому циклу античной мифологии, включающей тесно взаимосвязанные между собой мифы о Гелле и Золотом руне и Ясоне, представляет русская волшебная сказка «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка». Эту общность выявляет не только имя героини Алёнушка (Елена) – Гелла (heli – «солнце», санскр.), но и образ, в одном случае - агнца, в другом – козлёнка. В ряде древних языков детёныши этих животных обозначались одним понятием[5], что даёт нам право сблизить эти образы. Золотой цвет практически во всех традициях символизировал Солнце. Таким образом, Золотое руно (золотой агнец) – есть ни что иное, как образ весеннего солнца в созвездии Овна, которое возвращает Ясон (слав. Ясонь – Бог умирающего и воскресающего Солнца) – антропоморфное патриархальное солярное Божество. Улетает же Гелла (неолитическая матриархальная солнечная Богиня) на Золотом агнце, который, как уже было сказано выше, мог обозначать одновременно и козлёнка и ягнёнка, в северную страну (по отношению к Греции). Итак, Солнце, по представлению древних, умирает на севере зимой в созвездии Козерога и возрождается весной в созвездии Овна. По представлениям многих славянских традиций, Солнце, заходя, погружается именно в море (символ мира смерти). Следовательно, Алёнушка – солярное матриархальное Божество; её брат – созвездие Козерога; царь – более высшее, иерархически, Божество, представление о котором, во всяком случае, в данном мифе, сформировалось не ранее эпохи энеолита. В подтверждение этому, представления о Солнце-Матушке находим и поныне в русских народных песнях.

Название солнечной ладьи, на которой Ясон–Солнце уплывает зимой за море, что бы вернуться весной, - Арго – родственно санскритскому «arc» - светить, «arka» - блеск, луч.

Математика в волшебной сказке

Самым, пожалуй, загадочным и даже волшебным числом в математике является число ноль. С его парадоксальными свойствами мы сталкиваемся уже в начальной и средней школе. На ноль нельзя делить. При первом знакомстве с числовой прямой, выясняется, что ноль не тождествен пустому множеству. Это число не только имеет свою координату на числовой прямой, но из него берут начало системы отсчёта одномерного, двухмерного и трёхмерного математического пространства. Ноль является точкой пересечения осей y, x, z. Можно сказать, что ноль является пограничной точкой, разделяющей положительные и отрицательные числа, направления вверх и вниз, вправо и влево, вперёд и назад. По своим загадочным свойствам, ноль можно сравнить с таким парадоксальным явлением в физике, как вакуум, (который тоже не является пустотой).

В волшебной сказке мы встречаемся с персонажем, чьи характеристики невольно напоминают нам характеристики этого числа. Этот персонаж всегда живёт на границе двух (а далее мы увидим, что и более) миров, являясь как бы дверью между ними. Этот персонаж никогда не является составной частью тех миров, которые он разделяет, но всегда лишь – границей. Но точечность этого персонажа оказывается парадоксальной. Точка, которую он характеризует и обозначает собой, разворачивается внутрь себя огромным пространством, причём это происходит через число три: точка, число три, пространство. То, что это внутреннее пространство точки, то есть пространство совершенно иное, нежели то, координаты которого разделяла эта точка (иначе говоря, внешнее для этой точки), становится очевидным из того, что герой попадает в совершенно иную систему отсчёта. Да, в большинстве сказок, герой из мира жизни (положительных чисел) попадает в мир смерти (отрицательных чисел) - царство Кощея, Змея-Горыныча, пройдя через пограничную точку между этими мирами – избушку Бабы Яги. (Подчеркнём ещё раз, что Баба Яга не принадлежит ни к одному из этих миров). Но в «Сказке о молодильных яблоках и живой воде» эта пограничная точка неожиданно разворачивается в пространство. Герой попадает и не в мир материальной жизни и не в мир смерти. То есть он не пересекает пограничную точку между жизнью и смертью (как в других сказках), но входит как бы внутрь этой чудесной точки. Он попадает в царство Синеглазки - дочери Бабы Яги. Сама Баба Яга неожиданно утрояется, то есть из одной точки превращается в три точки (а, скорее, в три системы координат, связанных между собой), между которыми огромное пространство, которое герой преодолевает на крылатых конях, причём каждый конкретный конь принадлежит конкретной Бабе Яге, что позволяет говорить о верности предположения именно о гиперсистеме координат. Итак, в избушке Бабы Яги открывается вход в то, что называется «четвёртым измерением». Точнее же это не просто измерение, а система измерений. То что герой, даже выходя из избушки и садясь на волшебного коня, выходит совсем не в то пространство из которого он вошёл в избушку, подтверждается тем, что, входя, он просит повернуться избушку к нему передом, а к лесу задом, то есть открыться в пространство, к которому она обычно закрыта. Хозяйка, следовательно, выходя из избушки, чтобы навещать своих сестёр, выходит в иное пространство, нежели то, из которого пришёл герой. Но, в то же время, это, как уже было отмечено, и не пространство Кощея или Змея-Горыныча. Этот поворот избушки от леса к человеку не является обычным вращением предмета в трёхмерном пространстве, поскольку, в таком случае, герой и сам легко мог бы обойти строение для того, чтобы войти в дверь, как это делается в подобных ситуациях.

Итак, избушка Бабы Яги – это точка посвящения. Недостойные - либо не допускаются, либо - неизбежно гибнут. Достойные могут пересечь эту границу и вернуться обратно в материальный мир живыми. Некоторым же из них открывается Ирий – царство Синеглазки. О том, что это именно Ирий, свидетельствуют источник живой воды и молодильные яблоки.

Вспомним другую сказку, где Баба Яга также имеет дочь («Поди туда – не знаю куда, принеси то, не знаю что». Русские сказки. М., «РИК Русанова», 2001). Там дочерью Бабы Яги является горлица, способная оборачиваться девушкой. В другом варианте этой же сказки, («Федот-стрелец»), дочь Бабы Яги - девушка-кукушка. (Кукушкой в народной обрядовой традиции называлась Русалка). Эта девушка, даже выйдя замуж за главного героя сказки, продолжает жить в лесу. Она не ходит в город или в селение, то есть в материальный мир людей. Этим она похожа на Царевну-Лягушку (она же - Василиса Премудрая, дочь Морского Царя, нимфа, русалка), которая скрывается от людей под лягушечьей кожей. И той и другой открыт и послушен мир стихий и животных, как избушка Бабы-Яги всегда открыта (повёрнута) к лесу. Это ещё одна загадка этой пограничной точки в русской сказке, точке посвящения, из которой открывается дорога в Ирий, точке, обычно закрытой для материальной человеческой цивилизации, но в то же время открытой миру Природы и животных. У Бабы- Яги всегда есть животные: кони, собаки, кошки, филины, совы и т. д. Её дочь сама оборачивается птицей. Это ещё раз подчёркивает ошибочность поверхностного представления, что Баба-Яга принадлежит к миру зла. Иначе, зачем ей животные? Ведь, по древнейшим поверьям, духи зла боятся животных. Именно поэтому, в качестве оберегов, ещё в каменном веке носили клыки, когти, клочки шерсти животных, а позднее, вплоть до двадцатого века – нательный пояс из шерстяных ниток. Даже в Сербии, где под влиянием ветхозаветных представлений о собаке, сформировалось очень негативное отношение к этому животному, параллельно продолжало существовать и в XVIII веке поверье, что собака способна видеть и отпугивать упырей. (Напомним, что представления о берегинях и упырях (неприкаянных душах) Б.А. Рыбаков относит к одним из ранних представлений). Филин, по иранским поверьям, способен различать зло во тьме. Поверье о способности кошки видеть и отпугивать злых духов широко распространено и общеизвестно.

Итак, выражаясь математическим языком, точка, характеризующая это явление (образ Бабы-Яги в волшебной сказке), не принадлежит ни к положительным, ни к отрицательным числам, где положительные числа характеризуют мир материального бытия, а отрицательные – мир смерти.

Однако ошибочно было бы думать, что это координата застывшая и неподвижная. Она столь же неподвижна, как и точка в текущей реке, в которую, как известно, нельзя войти дважды.

Разумеется, одним числом не исчерпывается вся эта тема. Каждый вспомнит и числа 3, 7, 12, 33, неоднократно упоминаемые в сказках, смысл и значение которых в славянской ведической системе представлений ещё предстоит по-настоящему исследовать. Число же 0 никогда не упоминается прямым текстом, но присутствие его очевидно.

Ключи к расшифровке символики сказки и мифа

Русская волшебная сказка дошла до нас буквально в виде книги «за семью печатями». Её загадочный смысл начал постепенно проясняться после сопоставлений её с греческим мифом, предпринятых Б.А Рыбаковым. Он обозначил параллели некоторых героинь русской сказки с Персефоной, Латоной, Деметрой.

А.Н. Афанасьев в своём труде «Поэтические воззрения славян на природу» открывает для нас близость и родство целого ряда сказочных образов с образами загадок. Здесь уместно вспомнить, что и целый ряд гимнов Ригведы возник из космогонических загадок, не говоря уже о том, что и сама образность ригведийской мифологии близка к образности русской сказки.

Поскольку мифология, как и обрядность, возникает на заре человеческой истории, то необходимо углубиться в ту эпоху, когда она уже достаточно хорошо была развита и осмыслена, и смысл её ещё не начинал забываться. Это эпоха единства индоевропейской семьи. Таким образом, разгадка лежит, как уже говорилось выше, именно в сопоставлении мифов, волшебных сказок, эпоса, былин, обрядовых и эпических песен, обрядов и загадок народов индоевропейской семьи. Большие результаты даёт и сопоставление мифологических имён и из значений в языках этих народов. Так, например: Гелиос – древнегреческий Бог Солнца, heli – «солнце» на санскрите, Гелла – героиня греческого мифа, улетевшая за Чёрное море на золотом баране (солнце, угасающее зимой на севере за морем).

Интересные параллели прослеживаются при сравнении русской сказки «Финист – Ясный сокол» с греческим мифом об Эроте и Психее, дошедшем до нас в изложении Апулея («Золотой осёл»), а также волшебной сказки (в стихотворном изложении А.С. Пушкина) о царице, брошенной в море с мифом о Данае, заключённой в ящик и брошенной в море с маленьким сыном Персеем.

Сопоставления наших сказок со скифскими (осетинскими) мифами позволяют увидеть новые грани гимнов Ригведы. Так, Нарт Хамыц, побратавшись в лесу с загадочным человеком из племени Донбеттыров – духов вод, «просит разрешения взять в жёны одну из дочерей этого племени»[6]. Невеста оказывается лягушкой. Далее, вплоть до разлуки суженых, всё почти так, как в русской сказке. Таким образом, невеста-лягушка – это нимфа, то есть дева-дух вод. У славян – это русалка, в Ригведе – апсарас. Сюжет женитьбы героя мифа на нимфе встречается достаточно часто: Пелей и Фетида, Пуруравас и Урваши[7]. Это ещё раз подтверждает догадку Б.А. Рыбакова, назвавшего Русую Русу, русалкой[8]. Итак, Русая Руса, Царевна-лягушка (Василиса Премудрая) и дочь Морского царя (Василиса Премудрая) – все эти героини являют образ Русалки.

Параллель осетинско-скифского Батраза-Петереза, с одной стороны с Перуном, с другой – с Ильёй Муромцем, несколько проясняют и образ самого Ильи Муромца (вспомним сюжет о том, как богатырь стал сбивать стрелами маковки с церквей – здесь очевиден образ грозы[9]). В то же время Батраз ещё называется Петерез. Пётр – камень, и празднование Петрова дня на Руси было приурочено к более древнему празднику Велеса, покровителя предков и животных, чьим символом является камень. Камень, кроме того, был древнейшим алтарём у многих народов, отсюда и само слово «литургия» - «действие на камне», «алтарное действие». Добавим, что в одной из обрядовых песен Петровок предки называются «петрисами», что говорит о древнейшей лингвистической близости славянской и осетинской мифологии.

Не менее интересен образ Батраза для понимания таких сказочных героев, как Иванушка- дурачок, Емеля и т.п. Батраз – чумазый увалень у себя дома, становящийся грозным героем вне стен дома. Это поэтический образ увальня-тучи, становящейся молнией и образ уголька, превращающегося в огонь. (Батраз, проводит своё отрочество у очага и оттого весь в золе, как и Золушка). Емеля проводит свою юность на печи и так же ленив, как Батраз. Иванушка-Дурачок, выходя их уха Сивки-Бурки, становится могучим богатырём, подобно Батразу, и достаёт на коне до высокого терема. Наконец, Незнайко, заворачивается в бычью шкуру, как это делают скифские Сослан и Батраз.

Заворачивание в шкуру, как и прохождение сквозь голову коня или коровы (в сказке «Крошечка-Хаврошечка») – есть посвящение тотемному животному, реальное или образное, после чего подростки становятся полноправными членами рода. Но это человеческий уровень символики мифа. Здесь же, как мы уже видели, присутствует и более высокий уровень, отражающий жизнь Богов, олицетворяющих явления Природы и стихии. Здесь наиболее отчётливо прослеживается связь мифа с загадкой.

Очень интересен и другой замечетельный герой скифско-осетинской мифологии – Сослан. Сослан, спасая зёрна злаков из потустороннего мира смерти, где властвует чудовище, добывает себе коня у старухи, живущей за морем, с помощью животных, которым он сохраняет или спасает жизнь, точно так же, как это делает и герой сказки «Марья Моревна», добывая коня у Бабы-Яги. Ж. Дюмезиль полагает, что не следует считать Сослана божеством хлебных злаков. Здесь мы можем не согласиться с таким мнением, поскольку, Сослан погибает как колос, в результате того, что его ноги перебивает жёрнов. При этом он, как и зерно, остаётся живым в земле и обладает способностью выходить из-под земли. Здесь мы видим совмещение различных, хотя и связанных между собой, функций одного Божества, что весьма характерно для архаичной мифологии. Но этим роли Сослана не ограничиваются: он ещё и Бог дерева, как ирландский Езус; мореплаватель и путешественник, как Меркурий[10] и, также как Христос, обладает способностью ходить по воде. Параллели Христа с Сосланном, очевидно, возникли в результате проникновения индоевропейцев (друзов, хеттов, пеласгов-филистимлян и др.) в Палестину (Ретену)[11] через Малую Азию из Северного Причерноморья.

Возникновение мифологии и обрядности, как основы религии и идеалистической философии

Павлов, в своей борьбе с зоопсихологией, не увенчавшейся, правда, успехом, утверждал, что животные «нам ничего не говорят», значит им нечего сказать, следовательно, у них «нет психики», (т.е. души). Совсем иначе думали наши предки. Старик отдаёт своего сына в обучение волхву, чтобы он постиг язык животных (русская волшебная сказка «Звериная наука»). Тот же сюжет мы встречаем и в Упанишадах, где брахман отправляет своего ученика на десять лет в поле, чтобы он постиг Веды от животных и птиц[12]. Способность человека к такому способу познания здесь выступает ещё и как критерий принадлежности ученика к высшей касте. Но не только животные говорили древним волхвам на своём языке о многом, но и сама Природа посредством своих знаков открывала им Веды.

Когда первые собиратели, задолго и до земледелия и до охоты, заметили, что случайно оброненные приносимые ими зёрна злаков оживают весной в виде зелёных ростков – это было для них знаком того, что и умерший человек тоже, несомненно, должен ожить в новой форме. Идея этого единого закона, действующего во всех живых существах и в явлениях Природы только утверждалась в их сознании, когда они видели уходящих в спячку или впадающих в анабиоз[13] (на юге – в период засухи, на севере – в период холодов) и выходящих из-под земли через несколько месяцев животных, исчезающие и вновь появляющиеся светила, заходящее и восходящее солнце. Смерть, в их сознании, стала пониматься как уход в иной мир с неизбежным последующим возвращением в новой форме. Так возник один из первых важнейших обрядов – погребение. Обнаруженные костяки в наиболее древних захоронениях положены в позе эмбриона. В могилах древнекаменного века найдены каменные и костяные фигурки тотемных животных, положенные в могилы умерших людей, то есть Дух Тотема должен был перевести человека через границы жизни и смерти. Этим каменным и костяным изображениям животных могли предшествовать деревянные изображения тотемов из сучков и корней, напоминавших фигуры животных (не сохранившиеся по причине недолговечности материала), а также куклы животных, сделанные из травы. Обычай класть зёрна злаков в могилу тоже первоначально возник из желания помочь умершему возродиться вновь, подобно колосу. Так возникают и мифы об «умирающем и воскресающем звере», об «умирающих и воскресающих звездах[14]» (Инанна и Думузи – в шумерской мифологии), об «умирающем и воскресающем Хлебном Боге» (миф о Сослане в осетино-скифской мифологии). Отсюда же берут начало и посвятительские обряды (инициации) и календарные обряды: «пляска выходящего из берлоги медведя», «борьба медведя с поводырём» (в русских обрядах «Масленицы» и «Комоедицы»), а также похороны и бросание в реку соломенных кукол Масленицы, Костромы, Купалы, Марены, которые, как видим, восходят к эпохе собирательства. Эти травяные куклы первоначально были, видимо, только зооморфными – в виде кукушки, коня, какими часть из них мы ещё встречаем в русальских обрядах конца XIX в. С наступлением энеолита их всё более замещают антропоморфные изображения Божества.

Но это, подчеркнём, только очень поверхностная и далеко не полная схема возникновения обрядности и мифологии. Нужно помнить, что видение и мировосприятие людей каменного века было в корне иным, нежели мировосприятие современных людей. И вовсе не потому, что они были примитивнее нас. Исследования профессора Поршнева[15] (опровергнувшего теорию Маркса и Энгельса, гласившую, что мозг человека развился в процессе обтёсывания людьми камней) показали, что человечество, на заре своей истории, стояло отнюдь не перед единственно возможным путём развития, но перед выбором. Оно могло пойти не по пути «преобразования среды обитания», то есть фактического истребления Природы, но по пути развития своих экстраординарных психофизических возможностей. Реальность этого пути доказали на практике индийские йоги, развившие в себе не только способность переносить большие перепады температур, легко укрощать диких зверей, вызывать те или иные погодные явления; способность к анабиозу; но и способность покидать своё физическое тело и вновь возвращаться в него.

Истинность древних откровений подтвердили и египетские жрецы, но уже с помощью технических средств. Они заметили, что в пирамидах, которые первоначально строились для погребения знати, приостанавливаются процессы разложения. Эффективность этого явления зависит от масштабов пирамиды и от геометрической точки внутри неё. Имея к тому времени достаточные познания в медицине и математике, они с помощью математических расчётов сумели создать необходимые условия в великой пирамиде для сохранения в ней тела человека в состоянии клинической смерти в течение достаточно длительного времени (по свидетельству ряда авторов, - до трёх суток). В великой пирамиде практиковались несколько способов погружения посвящаемого в состояние клинической смерти, без повреждения жизненно важных органов, то есть, после чего его можно было реанимировать:

1) Посвящаемого распинали[16] на кресте[17] (без пробивания конечностей гвоздями);

2) Посвящаемый входил в камеру, которая заполнялась водой.

И в том и в другом случае посвящаемый впадал в состояние клинической смерти от удушья. Через трое суток, после реанимации его жрецами, он рассказывал об увиденном. Это был рискованный способ, не только потому, что человек мог не вернуться к жизни, или вернуться психически больным, но ещё и потому, что далеко не каждая душа способна была (в меру своей нравственности) достичь Светлых Миров, а не пасть в область тьмы. Поэтому, к этому посвящению допускались только те, кто прошёл испытания на психическую и нравственную устойчивость. Высшие жреческие и административные должности в государстве занимали только прошедшие посвящение в великой пирамиде.

---

[1] Э. Шюре. Великие посвящённые.

[2] Э. Шюре. Великие посвящённые. Менли П. Холл. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии.

[3] Э. Шюре. Великие Посвящённые.

[4] «Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу» М.; Л., 1938, с. 144, 145; Б.А. Рыбаков. Язычество Древней Руси. М., «Наука», 1988, с. 308.

[5] Это связано с тем, что некоторые дикие виды этих животных относятся, по классификации, одновременно и к козлам и к баранам (Жизнь животных. Гл. ред. Л.А. Зенкевич. М. «Просвещение». 1971, с. 533-535).

[6] Ж. Дюмезиль. Скифы и Нарты. М. «Наука». 1990, с. 31.

[7] Ригведа X, 95.

[8] Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М. «Наука». 1988, с. 324.

[9] Иногда гроза ударяла в купола храмов, возвышающихся над местностью. Если же храмы располагались на местах древних святилищ, то такие явления могли объясняться действием Перуна. Так в 18 в. на вершине Сленжи в Силезии был частично разрушен костёл.

[10] Христос тоже много путешествует и плавает по морю. Кроме того, Он установил камень Меркурию. (2е. Вав. Сангедрин, 107б).

[11] История Древнего Востока. Под ред. В.И. Кузищина. М. «Высшая школа». 1979, с. 230-235.

История Древнего Востока. Под ред. В.И. Кузищина. М. «Высшая школа». 2003, с. 222-223.

История Древнего Востока. Тексты и документы. Под ред. В.И. Кузищина. М. «Высшая школа». 2002, с. 678.

Сафронов В.А., Николаева Н.А. История Древнего Востока в Ветхом Завете. М. «Русская панорама». 2003, с. 118-119, 170-171.

Египетская мифология. Энциклопедия. М. «Эксмо». 2002, с. 35-36, 70.

[12] Чхандогья упанишада IV, 4-9.

[13] Образ Царевны-лягушки и сюжет возвращения её из кощеева царства смерти не случаен, ведь лягушка – животное, которое впадает в анабиоз. Фигурки лягушек обнаружены в энеолитических захоронениях финно-угорских племён и в Древнем Египте (Гос. Эрмитаж, залы 24, 100). Миф о чудесной невесте девушке-лягушке известен был скифам и сохранился у осетин (Ж. Дюмезиль. Скифы и Нарты. М., «Наука», 1990, с. 15). Для финно-угорских захоронений характерны также и фигурки медведей. Образ лягушки в этих мифах, как уже говорилось выше, символизирует воскресающую Природу. Там, где Природа оживает после засушливого сезона, особой популярностью пользуется культ Бога грозы и дождя. В странах с более холодным климатом, где Природа воскресает после периода холодов, там поклоняются Богу Солнца. Оба эти культа, в отличие от культа лунных богов, характерны для индоевропейской традиции и встречаются в славянской, скифской, хеттской, иранской, индийской и греческих культурах. Значительный след северной традиции индоевропейцев мы находим и в Египте. Об этом подробнее будет сказано в следующих главах книги.

[14] В шумерской иероглифике знак пятиконечной или шестиконечной звезды означает «Божество». (Антропологические характеристики шумер говорят об их индоевропейском происхождении).

[15] Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии. М., «Мысль», 1974.

[16] Этот метод посвящения в пирамиде приводит Мэнли П. Холл.

[17] Некоторые считают, что именно так воскрес Христос. Но они забывают при этом, что тело Его было пронзено копьём.