МИТРАИЗМ

ХЕТТСКИЕ ТЕКСТЫ

КОСМОГОНИЯ УПАНИШАД

Обратимся к древнеиранской мифологии и возникшим на её основе зороастризму и митраизму. Франц Кюмон в своей книге “Мистерии Митры” пишет об обряде причащения в митраизме: “Это вкушение святынь сопровождалось или, скорее, ему предшествовали другие обряды различного характера: это были подлинные испытания, которым подвергался кандидат. Последний, для того, чтобы принять богослужебное омовение и освящённую пищу, должен был подготовиться к ним не только длительным воздержанием и многократным самоистязанием... От принятия освящённого вина (и хлеба) ожидали сверхъестественного результата. Благодаря таинственному свойству божественной пищи верующий возвышался над своим человеческим состоянием, и по ту сторону роковой черты смерти ему было обеспечено блаженство”[i].

Некоторые исследователи вино причастия считают кровью Митры. Действительно можно видеть достаточно параллелей Митры с Христом; рождение Митры из скалы (Христос, как известно, родился в пещере), поклонение пастухов младенцу[ii] и многое другое. Но, в то же время, вино в митраизме - это кровь космогонического Жертвенного Быка. Из тела этого умирающего и воскресающего Быка рождается Природа (животные, растения, в т.ч. хлебные злаки и виноградная лоза), Дух его в сопровождении собаки возносится на Небо, и в конце Мира, его кровь воскресит праведников и дарует им безсмертие[iii]. Христос, как видим, несёт традицию митраизма, столь близкую римским солдатам, но отождествляет себя отнюдь не с поздним образом Митры, а с жертвенным быком, отражающим в своём образе отголоски древнейших верований индоевропейской общности. Здесь мы видим архаичные зооморфные представления о Божестве[iv], когда антропоморфный образ бога не мог ещё возникнуть, и имя Митры принадлежало, очевидно, самому быку-прародителю. Антропоморфный образ Митры мог появиться не ранее энеолита, как попытка позднейшего объяснения самопожертвования космогонического Божества. Подобный миф о принесении себя в жертву Богом-Прародителем в образе Коня и возникновении Мироздания из его тела мы находим в Упанишадах (Бр. 1, 2). Такое осмысление древнего мифа, характерно как для философии Упанишад, так и для образов Ригведы и славянской мифологии, где конь или бык символизирует тело героя, а на более глубоком уровне понимания - Божества. Подтверждением этому могут быть и разные варианты мифа о Пуруше, выступающем как в антропоморфном, так и в зооморфных образах и создающем животных из своего сгорающего тела. Чтобы правильно понять этот миф, его различные варианты следует рассматривать не как противоречия, но как дополнения друг друга, отражающие многоплановое восприятие Божества в ведическом мировосприятии.

В этой картине Рерих отразил индийские легенды о пребывании Христа в Индии. Голова великанова символизирует гиганта Пурушу - Космогоническое Божество, принесшее себя в жертву, из тела которого возник Мир и все живые существа.

В Индии Христос вспоминает Своё предвечное прошлое и осознаёт Свой жертвенный жизненный путь.

Напомним, что, когда перед императором Константином в критический момент для его империи встал вопрос о выборе идеологического фундамента для государственности, его выбор остановился не на привычном митраизме[v] (где Митра приносит Быка в жертву), как этого можно было бы ожидать, а на христианстве. То же сделал и князь Владимир. Не найдя твёрдой опоры в языческих[vi] культах (не путать с ведической традицией), не дождавшись своего посланника из Индии (который вернулся уже после его смерти), он принял в качестве государственной религии православие. И это, видимо, на тот момент был единственно правильный выбор (несмотря на достаточно сильное искажение учения Христа последователями), поскольку славянские волхвы не успели ещё создать к тому времени на основе разрозненных древних ведических представлений целостной системы, могущей стать мировоззренческой опорой государственности, как это было сделано, хотя отчасти, Буддой в Индии и Заратуштрой в Иране. Тем не менее, лучшие из представителей жреческого сословия Руси увидели архетип древнеславянской мифологии в образе Христа, что и сыграло, очевидно, решающую роль в выборе Владимира (как известно, это решение было принято князем по совету “старцев градских”). Что же явилось главной причиной такого выбора Владимира и Константина? Почему создатели государства не могли найти твёрдой опоры для него в идеях архетипов закалающих жертву “богов”? В каждом человеке тайно или явно кроется желание уподобления высшему, и, поэтому, государство, построенное на идеологии закалания “высшими” низших, обречено на поражение, поскольку в критические моменты истории очень многие, в таком случае, будут стремиться принести в жертву другого. Лучше остальных это осознавали стоящие у основ государства. Но не все из них сумели сделать правильный выбор. Таков печальный пример Обадии, сделавшего иудаизм государственной религией Хазарии[vii].

Как видим, искусственно созданное мировоззрение малого народа, противопоставившего себя Мирозданию, с корневой идеей богоизбранности, работающее в определённых условиях для консолидации данной группы людей, тем не менее, оказывается весьма зыбкой опорой для построения реального государства. Гонимость этой антисистемы (обусловленная с одной стороны её антагонизмом миру, а с другой - осознанно поддерживаемая её собственными вождями) и является тем цементом, который скрепляет эту антисистему, о чём, разумеется, не должны подозревать рядовые массы “богоизбранного народа”. Как видим, и здесь не обошлось без идеи самопожертвования. Только вопрос - кому?

Но и корневые искажения Изначального Образа, существовавшие в христианстве и, в том числе, в православии, в итоге подточили фундамент двух мощных православных империй. Западные страны, католические и протестантские, несмотря на кажущуюся стабильность, тем не менее, порабощены изнутри. В результате поклонения ложному образу учителя, они оказались под властью тех, кем была инициирована казнь Христа.

Таким образом, в отличие от авторов, рассматривавших Новый Завет лишь в сопоставлении с Ветхим, мы можем констатировать, что учение Основоположника христианства опирается на:

1) наиболее глубинный слой митраизма[viii], а именно, на древнеиранские представления;

2) космогонические гимны Ригведы, тексты Шримад Бхагаватам[ix], философию Упанишад;

3) идеи бхакти-[x], карма-[xi], раджа-йоги[xii];

4) принципы ахимсы и дхармы[xiii];

5) учение орфиков и пифагорейцев[xiv],

то есть на древнюю индоевропейскую ведическую традицию, а точнее, на её восточную, индоарийскую составляющую.

Но поскольку предупредительное обращение Христа было направлено в первую очередь к иудеям, вынашивающим планы мирового господства, Он разговаривает с ними на доступном для их восприятия языке понятий Ветхого Завета, выбирая, по возможности, те строки, которые являются, в свою очередь, заимствованием иранской и египетской традиции[xv] или хотя бы не противоречат здравому смыслу.

В книге Константина Пархоменко «Кто такой Иисус Христос?» есть следующие строки: «Ни в учении, ни в жестах, ни в Его лексиконе нет ничего неиудейского. Христос иудей – плоть от плоти, кровь от крови». (Это противоречит даже учению Православной Церкви, согласно которому, Христос, как Бог, не имеет национальности и тем более не является иудеем по своему вероисповеданию). Интересно, каким образом можно объяснить с подобной точки зрения знаменитое демонстративное переименование Христом Симона и наречение ему греческого (“языческого”) имени Пётр? Если же безпристрастно исследовать различные исторические источники (в том числе и канонические), касающиеся жизни Христа, то проясняется как раз прямо противоположная картина[xvi]. В известном выражении, которым начинается Евангелие от Иоанна, Слово называется первопричиной Мироздания. Обратимся к хеттскому языку: uttar – «слово», «дело», «причина» (Иванов В.В. Хеттский язык. М., «Эдиториал УРСС», с. 204). Как видим, для хеттов «слово» и «причина» были синонимами, а язык отражает наиболее глубинные представления народа. Вспомним другое известное высказывание из Евангелия: «Я дверь овцам. Кто войдёт Мною, тот спасётся и пажить найдёт. Я пастырь добрый и жизнь Мою полагаю за овец. А наёмник, не пастырь, которому овцы не свои, видит волка, и бежит, и нерадит об овцах, и волк расхищает овец» (Лук.10, 7-15). Это религиозные образы характерные для индо-арийских пастушеских племён. В хеттских ритуалах и в молитве Муваталлиса (сохранившей отзвуки переселений хеттов), как и в гимнах «Авесты», название «пастуха» weštara (авест.vas-tar) используется по отношению к богам, а «пастбище» (weši) – применительно к загробной жизни (Иванов В.В. Хеттский язык, с. 210). Есть у родственных хеттам лувийцев (как и в гимнах Ригведы) и представления о Боге-Отце: tatiš-tiwaz – «Отец-Бог Солнца» (там же, с. 140). То, что Христос нёс отнюдь не ветхозаветное мировоззрение очевидно и из Евангелия Мира, в котором наиболее полно засвидетельствовано Его учение о почитании Матери-Природы (несмотря на приписки и редакции, характерные для всех Евангелий вообще). Напомним, что одной из основных отличительных особенностей идеологии отражённой в книгах Ветхого Завета является отношение к Природе как к объекту потребления.

Солнце, Древо Жизни, огонь, ветер,

а также зооморфные образы Божества

в учении Христа

При первом взгляде может показаться, что учение Христа несёт сугубо антропоморфный патриархальный образ Божества. Но таковым оно представляется в интерпретации отцов церкви и священнослужителей, чьи взгляды, как мы увидим, далеко не всегда совпадают с идеей Учителя.

При более внимательном рассмотрении жизни Христа и Его учения можно увидеть полную гамму образов и представлений о Высшем Начале когда-либо существовавших в мифах, религиях, верованиях, философских учениях многих народов Земли, начиная с палеолита и до наших дней.

В старообрядческом апокрифическом Евангелии “О схождении Христа во ад” Христос многократно называется своей матерью Солнцем; в православном богослужении Он так же называется Солнцем правды.

Удлинённый крест, на котором был распят Христос, не только по материалу, из которого он был сделан, но и по форме символизирует дерево (независимо от католических или православных интерпретаций этого знака, так как сам символ в разных своих вариантах гораздо древнее этих конфессий). В древнегреческих текстах Нового Завета крест обозначается словами «стаурос» - «столб» и «ксюлон» - «дерево» (Евсюков В.В. Мифы о вселенной. Новосибирск, «Наука», 1988, с. 154). Вспомним слова Моисея из Ветхого Завета, которые апостол Павел считает непосредственно относящимися к Христу: “Проклят всякий повешенный на дереве” (Втор. 21,23; Гал. 3, 13.)[xvii].

Очень близок по глубине посвятительского смысла миф об Одине, пригвоздившем[xviii] себя копьём и висящем на дереве Иггдрасиль. Древо Жизни имеет важнейшее значение в мифологии практически всех народов Земного шара[xix].

В православной и старообрядческой богослужебной литературе крест неоднократно называется “Древом животным”, что в переводе с церковнославянского буквально означает “Дерево Жизни”.

Равноконечный крест и свастика, часто употребляемая первыми христианами, символизировали огонь.

Не меньшее значение в учении Радимира имеют и зооморфные образы, хотя их усиленно пытаются игнорировать церковнослужители и (вопреки словам Нового Завета: “Бога не видел никто, никогда”) настойчиво изображают в иконописи Бога-Отца исключительно в антропоморфном образе. Следствием подобной профанации являются утверждения большинства православных отцов о греховности Природы и бездушности животных, когда сам Дух Святой (высшее лицо Святой Троицы - по определению Христа[xx]) является в образе птицы. Символы Христа также агнец и рыба. (Рыба, в числе других животных, является одним из Аватаров Вишну). В Откровении[xxi] Иоанна Богослова Христос предстаёт непосредственно в образе Агнца. Бык, орёл и лев – священные животные хеттов – присутствуют в Апокалипсисе рядом с Агнцем-Христом. Образ льва, как символ, был заимствован одним из «заречных» племён, пришедших в Палестину, от хеттов.

В христианстве присутствует в значительной мере и матриархальный образ Богородицы и антропоморфный патриархальный образ Христа.

Обобщив, можно сделать следующий вывод, что учение Христа, данное в образах, подтверждает существовавшие прежде в верованиях человечества представления о Высшем Начале, объединяет их в целое, подводя к мысли, выраженной в Упанишадах[xxii]: “Брахман есть всё, всё есть Брахман”, отражая таким образом идею пантеизма[xxiii].

Не чужды разным ветвям христианства, как видим, представления о Боге как о Высшем Разуме[xxiv], а так же - о Высшей Воле[xxv] и Едином Начале[xxvi], присутствовавшие уже в философии Древней Греции и заимствованные западноевропейскими мыслителями и отцами церкви.

Представления о Боге как о Высшем Разуме и Воле отражены в антропоморфных образах (так как отличительной особенностью человека является наиболее развитое мышление и осознанные волевые действия[xxvii]).

Идеи пантеизма (растворение Бога в Природе) отражены в образе Древа Жизни (Мирового Древа), а так же в совокупности терраморфных, зооморфных и антропоморфных образов.

Представления о Боге как о Духе наиболее точно выражены в образах животных (и, в частности, птиц), поскольку главная характеристика их - это отсутствие греховности и интуитивные способности. Они олицетворяют чистое незамутнённое проявление Духа Жизни[xxviii]. Крылья птиц, кроме того, символизируют неограниченную свободу, полёт, небесную область («Бог есть Дух. Дух дышит где хочет... Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес». (Евангелие)). Интерес в этом плане представляет также образ Ваю (ветра и одновременно Духа Жизни и отца Агни[xxix]) в индийской философии и мифологии и образ ветра в русской волшебной сказке. В последнем случае ветер предстаёт не только обладающим сознанием и речью, но и всеведением, что является свойством Божества.

Христианские богословы (за исключением Иоанна Богослова) обошли эту тему стороной, недальновидно считая её языческой. Но при более внимательном рассмотрении, мы увидим, что большая часть имён Божеств во всех религиях связана именно с этими образами.

---

[i] Франц Кюмон. Мистерии Митры. СПб., “Евразия”, 2000, с. 207-209.

[ii] Там же, с. 171-173.

[iii] Там же, с. 178, 191.

[iv] Наиболее наглядно переход от зооморфных (тотемных) к антропоморфным образам богов можно видеть на примере Анубиса (который сначала изображался в виде собаки, затем – в виде человека с собачьей головой) и Асклепия, который также изображался с головой собаки, а позднее – в сопровождении собаки. Подтверждает это и эпитет многих ведийских богов (сначала только конных, а затем и пеших) – «Хари», что в переводе с санскрита – «буланый конь». Несомненно, что и сам Митра изначально представлялся в образе быка и только гораздо позднее – в образе человека.

[v] Франц Кюмон в книге «Мистерии Митры» приводит примеры совершаемых на рубеже эпох в митраизме (наряду с внешними знаками служения Божествам Света и Добра, в виде безкровных жертв и молитв) кровавых жертвоприношений животных Ахриману. Это наглядный пример того, как служители культа (как это мы видим у ряда исполнителей в позднем Риме), утратившие ведическую основу культуры индоариев, а возможно и не имевшие о ней представления, извращают традицию и низводят её иногда, как в данном случае, до откровенного сатанизма. Деградация митраизма к тому времени и явилась, видимо, одной из главных причин того, что Константин сделал иной выбор.

[vi] Формы язычества, в том случае, если они не практикуют и не исповедуют кровавых жертвоприношений, в принципе безвредны, а нередко и полезны, как источники этнографического материала. Они представляют собой отрывки обрядов и мифов в соединении с суевериями, аграрной, лечебной и любовной магией. Язычество - это попытка сохранения формы, при утраченном содержании Веды, то есть видения, древнего откровения, сутью которого являются четыре идеи: «Космогония Пуруши» (так её назовём, хотя у разных народов Космогоническое Божество имеет разные имена), «Идея реинкарнации», «Идея ахимсы», «Закон кармы». Эти четыре ведических основы неразрывно связаны между собой и взаимообусловлены. Поэтому забвение хотя бы одной из них неизбежно ведёт к искажению ведической традиции. Все эти четыре ведических принципа присутствуют и в учении Христа. Только о перевоплощении Он говорит лишь один раз и мельком, видимо не желая рассказывать об этом людям, находящимся на крайне низком уровне духовного развития.

[vii] Артамонов М.И. История хазар. Филологический факультет СПбГУ, 2002, с. 288.

[viii] “Если мы вдобавок вспомним, что днём рождения Митры считалось 25 декабря, что его поклонники причащались хлебом и вином, что они, став митраистами, совершали обряд крещения и что некоторые таинства обрядов в честь Митры были в чём-то сходны с будущими раннехристианскими, то сходство митраизма с ранним христианством окажется не только удивительным, но прямо-таки странным”. (Васильев Л.С. История религий Востока. М., КДУ, 2004, с. 238).

[ix] Шримад Бхагаватам, песнь 3, гл. 15, текст 29 - гл. 16, текст 10: приход детей к Бхагавану (Богу), гнев Бхагавана на привратников, преградивших детям путь и благословение Им детей.

“Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне”. (Евангелие от Луки 18, 16; от Матфея 19, 13).

“Приходящего ко мне не изгоню вон”. (Евангелие от Иоанна 6, 37).

[x] “Бхакти” - в переводе с санскрита означает “любовь”, “преданность”, “верность”.

[xi] Карма-йога - йога действия (сравните: “Вера без дел мертва”, - слова Христа в Евангелии).

[xii] Важнейшими принципами раджа-йоги являются обуздание страстей, самоограничение, воздержание от причинения вреда живому.

[xiii] Дхарма – «обязанность», «долг» (санскр.) («Возьми крест свой и следуй за Мною». Слова Христа в Евангелии).

[xiv] «Человек! Не делай другим живым того, чего не хочешь, чтоб они делали тебе» («Пифагоровы законы и нравственные правила». Цит. по изданию: Чанышев А.Н. Философия Древнего мира. М., «Высшая школа», 2001, с. 657). Сравните с Евангелием от Луки 6, 31.

«Он первым считал преступленьем пищу животную…». «Как приобщается злу, нечестивый, и кровь человечью тот готов проливать, кто горло телёнка пронзает» (Публий Овидий Назон. Метаморфозы. Книга 15. Строки 70, 460. Учение Пифагора). Сравните с Евангелием Мира (Перевод Э.Б. Шекли. Книга первая). Фразы Христа и Пифагора, с учётом переводов, почти идентичны.

[xv] «Известно, что в Вавилонии около полувека проживали вывезенные Навуходоносором из Иерусалимского храма грамотные иудеи, преимущественно из числа обслуживающих храм жрецов. Захватив Вавилон, Кир отпустил иудеев домой… Идея рая и ада,... Последний суд и грядущий Мессия… эти зороастрийские идеи стали достоянием вернувшихся в Иерусалим иудейских жрецов» (Л.С.Васильев. История религий Востока. М., «Книжный дом Университета», 2004, с.232) Из верований древних иранцев были заимствованы иудеями и знаменитые сюжеты об изгнании из рая и о потопе (там же, с. 218), а также учение об ангелах. «Библейская космогония (первоначальная водная бездна и хаос; витающий в небе дух; сотворение духом из бездны и хаоса света и тверди) едва ли не буквально повторяет основные позиции египетской космогонии из Гермополя. Ещё более наглядные и убедительные параллели учёные зафиксировали между знаменитым гимном богу Атону времён реформатора Эхнатона и 103 псалмом Библии…» (там же, с. 269). Идея Единого Бога-Творца (как и Бога-Духа) известна уже в Ригведе. Из Индии она проникает в Египет, откуда её и заимствуют иудеи. Коренным отличием является то, что в ведической традиции творение и рождение Божеством Мироздания равнозначны и одновременны, поскольку Бог-Творец создаёт Мир из собственного тела, принесённого в жертву, одновременно называется творцом и прародителем (Ригведа I, 164; X,90; X, 121; X, 129; Брихадараньяка упанишада I, 1-2). Эти представления уже несколько упрощаются, попадая в Египет, хотя ещё в образе Осириса сохранены отголоски древнего восприятия Божества, как жертвенного Прародителя (Осирис в древнеегипетских текстах называется Великой Жертвой и Отцом) и совершенно примитивизируются в Ветхом Завете, где бог лепит людей и животных как скульптор. В Ведической традиции Божество многопланово, Оно рождает и творит одновременно и одновременно - едино и троично во множественных своих проявлениях, в отличие от Ветхого Завета, где бог представлен как единица. Это подобно проецированию трёхмерного пространства на плоскость, с последующим проецированием этой плоскости на линию, с неизбежной утратой всех характеристик объёма. Такое одномерное представление о Божестве в Ветхом Завете вступает в противоречие с заимствованной из иранской культуры идеей Мессии, как это отмечает Л.С. Васильев (История религий Востока. М., «Книжный дом Университета», 2004, с. 326). Вся противоречивость Ветхого Завета и заключается в том, что он представляет собой мозаичную несовместимую смесь из обрывков отдельных египетских и иранских представлений с иудейской идеологией, то есть, выражаясь словами Христа - «ветхую одежду», с заплатами «отодранными от новой одежды» (Евангелие от Луки 5, 36). Так, например, в книге Бытия мы можем видеть сразу две разных версии «сотворения мира» (Быт. 1; 2). В видениях пророка Захарии (Зах. 1,8; 6,1-3) встречаем иранские образы четырёх разноцветных коней (Франц Кюмон. Мистерии Митры. СПб., «Евразия», 2000, с. 155-156), которые затем проникают и в «Апокалипсис». Разноцветные кони, первоначально, как символы утреннего, полуденного, вечернего и полуночного солнца, характерны для индоарийской мифологии. Они встречаются иногда только втроём (без полуночного) или вдвоём в русских сказках («Василиса Прекрасная») и в греческой мифологии (братья Диоскуры). Эти образы разными путями проникают и в христианство (помимо уже упомянутых апокалиптических всадников – это: Георгий – на белом коне, «Архангел Михаил Сибирский» - на красном коне).

Что же касается имён Эло(х)им и Йахве, то первое заимствовано Авраамом от Мельхиседека, жреца Эльона, а тайное прочтение имени «Иехова» יחוח, согласно Папюсу, – «Иеве» (Папюс. Каббала, или Наука о Боге, Вселенной и Человеке. М., «Локид-Пресс», 2001, с. 127-132), очевидно происходит от хеттского ewa – «зерно», «ячмень». Э. Шюре пишет, что это имя יחוח идентично приветствию Диониса (Иакха) – «Эвохэ!» на древнегреческих праздниках (Шюре Э. Великие Посвящённые. М., «ТЕРРА-Книжный клуб», 2001, с. 223). Близко к имени «Иехова» (Йахве) и само слово «Иакх» (Вакх). Также можно встретить и другие варианты прочтения: «Йагве», «Иегова», что, несомненно, близко к equus – «лошадь» (лат.) и имеет тот же корень, что и «йога» – «сбруя» (санскр.) и «иго» – «ярмо» (древнерусск.) и происходит от звука ржания, издаваемого лошадью. Не случайно, что Баба Яга в русских сказках – хозяйка табуна лошадей, и Б.А. Рыбаков считает, что она со своими дочерьми (в некоторых вариантах сказок) олицетворяет царство конных амазонок, обитавших в Малой Азии. Подтверждением тому, что в этом слове (Йагве - Иеве) соединены сразу два понятия «конь» и «зерно» может служить ведийское «eva» - «конь» и санскритское «yava» - «зерно», «ячмень», родственное хеттскому «ewa».

[xvi] Христос в своих выражениях показывает не только превосходное знание Ригведы, Упанишад, Шримад Бхагаватам, мировоззрения хеттов, но и римской истории. Своей известной фразой «Лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнёзда, а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову» (Евангелие от Матфея 8, 20) Он (почти дословно, с учётом перевода) повторяет слова Тиберия Гракха о римских солдатах в провинциях, подчёркивая тем самым свою поддержку власти Рима: «Дикие звери имеют норы и логовища для ночлега, а люди, которые сражаются и умирают за Италию, бродят бездомными скитальцами…» (Тиберий Гракх, II в. до н.э.). И это совсем не случайно. Римская империя возникла на обломках разгромленной ей зарождавшейся Финикийско-Карфагенской империи, распространявшей свои колонии по всему побережью Средиземного моря и угрожавшей Риму, как своему единственно возможному серьёзному противнику и сопернику. Именно Тиберий Гракх был первым римским воином, взошедшим на стены осаждённого Карфагена и ставший живым символом победы над ним. Почему же именно Рим благословляет Сын Божий? Ведь со школьной скамьи детям внушают идеи об «узурпаторском» Риме, истребившем «свободный» Карфаген. Но ведь именно финикийские колонии, главной из которых был Карфаген, расцвели, в первую очередь, на работорговле и, в том числе, преступной, даже по понятиям тех времён. Финикийские торговые корабли были одновременно и пиратскими, они нападали на мирные суда других народов по всему Средиземному морю и захватывали свободных людей в рабство с целью продажи. Работорговля была главным средством существования Карфагена. Это был колоссальнейший паразит, распространявший свои щупальца во многие страны и грозивший поработить многие народы. Нетрудно представить, что было бы с миром, в случае иного исхода этого противостояния.

Финикийцы являлись ближайшими родственниками «хабиру»-«ибри»-«са-газ», с той только разницей, что одни были пиратами на море, другие «бандитами-головорезами» и «подрезателями жил» на суше. Причём, если людям они отрезали головы, то жилы подрезали сотням пленных коней, обрекая ни в чём неповинных животных на мучительную и очень медленную смерть на раскалённых песках Палестины. И этот ни кем не превзойдённый садизм был возведён ими в ранг служения Йахве (Иис. Нав. 11, 6; Царств 8, 4). Служением Йахве являлось также помещение пленных женщин и детей живыми в обжигательные печи, под пилы и молотилки, разбивание детей о камень, как то делает и предписывает Давид (2 Царств 12, 31; Псалом 136, 9). Приказывают убивать пленных женщин, детей и даже всех животных также Моисей и Самуил (Числа 31, 15; 1 Царств 15, 3). (За то, что Саул недостаточно точно исполнил «повеление Йахве», то есть убил не всех животных, он был лишён Самуилом царской власти (1 Царств 9-29; 10, 1)).

Создавая свою империю, Риму действительно приходилось покорять многие племена и народы. Так, покорив галлов, римляне положили конец вторым по жестокости в мире (после хабиру-сагаз) жертвоприношениям людей и животных (Джон Арнотт Маккалох. Религия древних кельтов. М., «Центрполиграф», 2004, с. 201-210). Попытки проведения параллелей между Римом и Карфагеном не только натянуты, но откровенно лицемерны. Римляне не занимались работорговлей. Основными средствами их существования были земледелие, ремёсла, искусства. Налоги были необходимы для содержания огромной армии, без которой Рима просто не существовало бы (Ганнибал со своими войсками стоял у стен города и готов был стереть его с лица Земли). Римляне не просто избавили мир от вечных кандалов на финикийских галерах и в рудниках, но и выступили в качестве государствообразующего народа. И, хотя в Риме тоже существовало рабство, жизнь рабов в Риме и в Карфагене несопоставима по своим условиям.

На рубеже нашей эры «солидные еврейские, в основном торговые, колонии уже распространились по всему Ближнему Востоку…число иудеев исчислялось несколькими миллионами (цифра весьма заметная для той эпохи)…» (Васильев Л.С. История Религий Востока. М., «КДУ», 2004, с. 319). Иудейские торговцы и первосвященники (как владельцы наиболее крупного капитала и, в то же время, духовные вожди) повторяли путь развития финикийского Карфагена и лелеяли идею создания нового «Карфагена», именно как мировой империи. Одна только лишь независимость крошечной провинции их не устраивала. Иудейский народ мечтал о восстании. А первосвященники копили храмовую казну, просчитывая более хитроумные комбинации превращения Римской империи в иудейскую изнутри. Они успешно сдерживали свой народ, сохраняя при этом ненависть в нём по отношению к «гоим» и, в первую очередь, – к Риму. Они уже имели своих людей при дворе императоров. Немало римских высокопоставленных чиновников уже были у них в долгу или женаты на богатых иудейках. Женился на еврейке и император Тит. Но отчаянье страстно ожидавшего мессию народа, вызванное последней проповедью Христа (утверждающей власть Рима) и породившее восстание, приведшее к разгрому Иудеи, положило конец всем этим планам на тот момент истории. Позднее такая «химера» (термин Л.Н. Гумилёва), с чужеродными иудейскими правителями во главе государства, будет реализована в Хазарии.

Примечательно, что фраза эта («Лисицы имеют норы…»), как форма отказа, сказана была Христом книжнику, воспринявшему, очевидно, Его так, как иудеи воспринимали мессию и пожелавшему идти за Ним. Противоречие в понимании роли ожидаемого мессии заключается уже в книгах Ветхого Завета, поскольку в одних строках пророчества Исайи о нём говорится как о Духовном Спасителе «от севера» (Исайя 41, 25), чей род неизвестен (Исайя 53, 8), который будет истязаем и убит (Исайя 53, 7). В других же строках, мессия выступает истребляющим народы ради Израиля (Исайя 63, 1-8) и, наконец, - карающим сам Израиль (Исайя 63, 10).

[xvii] Христос (согласно каноническим текстам Евангелий), будучи знаком с Законом Моисея, зная о намерении Иуды и имея достаточно времени, всё-таки, не уклоняется от преследования Его первосвященниками и их телохранителями, как будто преднамеренно подпадая под проклятие Моисея («Проклят всякий висящий на древе». (Второзак. 21, 23; Гал. 3, 13) и, тем самым, опровергая его Закон. Христос своими действиями многократно и постоянно нарушает важнейшие постановления Закона Моисея – субботу, обязательные и регулярные жертвоприношения животных, как знак связи «богоизбранного народа» с Йахве (Исход 12). Поэтому, слова Христа в Евангелии о том, что Он пришёл не нарушить Закон, но исполнить, видимо следует понимать, как исполнение Им совсем другого Закона, может быть Закона Ману (запрещающего убивать животных) или закона «Ахимсы», который Он действительно не нарушает, но исполняет. Вряд ли Сын Божий всерьёз мог считать законодателем человека, призывавшего от имени бога к убийствам детей, женщин, животных (Числа 31, 15; Второзаконие 20,16; Исход 12). Христос опровергает саму сущность Закона Моисея, а именно, его двойную мораль: «не убий», «не укради», «не лжесвидетельствуй» - по отношению к ближним, т.е. к представителям «богоизбранного народа» и, в то же время «убейте всех детей мужеского пола и всех женщин убейте, а всех детей женского пола... оставьте в живых для себя» (Числа 31,15), «всё заклятое…человек ли, скотина… должно быть предано смерти» (Левит 27, 28-29), «…не оставляй в живых ни одной души, но предай их заклятию: Хеттеев, и Аморреев, и Хананеев, и Ферезеев, и Евеев, и Иевусеев, как повелел тебе господь бог твой» (Второзаконие 20, 16-17) – по отношению ко всем остальным. Он подчёркивает, что ближним может быть любой, оказавший помощь попавшему в беду, больному или раненому, например, самарянин (Евангелие от Луки 10, 33) или даже собака, зализывающая раны (Евангелие от Луки 16, 21), а священник и левит – самыми дальними. Разумеется, Христос, всегда выступавший против разжигания национальной ненависти, проповедываемой текстами Ветхого Завета, никогда не призывал к другой крайности - межнациональным кровосмесительным бракам, в отличие от Моисея («детей женского пола, не познавших мужа на мужеском ложе, оставьте в живых для себя»). (В природе, даже животные, принадлежащие к одному семейству но к разным родам, никогда не смешиваются, сохраняя свою уникальность. Так же и каждый народ, живя в дружбе с другими народами, должен сохранять свою самобытность, неповторимость, язык, внешний облик, позитивные стороны своей культуры, историческую территорию, совершенствуясь, при этом, нравственно). С точки же зрения научного подхода к проблеме, можно рассмотреть и вопросы об искажениях Закона Моисея, равно как и о реальном существовании такой исторической личности вообще.

[xviii] Бог Один сходит с дерева только после того, как его дух возвращается из подземного мира смерти. Название же Мирового Древа – Иггдрасиль (в переводе, буквально – «конь Одина») сближает Одина с галльским Богом Дерева Езусом (священное Дерево которого является одновременно и Быком) и с мифологией Упанишад (где Мироздание возникает из Коня, являющегося телом Бога), а также с древнейшим египетским мифом о Бате, который, умирая, возрождается священным быком, а затем - священным деревом (Египетская мифология. Энциклопедия. М., «Эксмо», 2002, с. 83-95).

[xix] Образ Мирового Дерева присутствует и в словах Христа (Евангелие от Луки 13, 19).

[xx] Евангелие от Матфея 12, 31.

[xxi] В научной классификации (в биологии) понятием «звери» обозначается класс млекопитающих, куда входят не только хищные животные, но парнокопытные (овцы, коровы), китовые (косатки, дельфины, киты), ластоногие (тюлени, моржи), сумчатые и другие. Понятие «зверь» в Апокалипсисе употребляется совсем в ином смысле. Оно обозначает даже не хищных животных, но аллегорических чудовищ, символизирующих порочные царства последних времён.

[xxii] Учение Христа пронизано философией Упанишад: “То, что светится и что меньше малого, в чём скрыты миры и обитатели миров – это непреходящий Брахман, это истина, это бессмертие. В золотом высшем ларце – незапятнанный Брахман”.

“Выше которого ничего нет, меньше или больше которого ничего нет”. (Упанишады, My. 2, 2; Шв. 3, 9).

[xxiii] “Богу, который в огне, который в воде, который проник в весь мир, который в растениях, который в деревьях – тому Богу – поклонение, поклонение”.

“От него – все моря и горы. Ветер – его дыхание, сердце – весь мир, из его ног – земля, ибо он – Атман всех существ”. (Упанишады, Шв. 2, 17; Му. 2, 4-9).

[xxiv] Панлогизм (философское понятие).

[xxv] Представителями этого философского учения являются Августин Аврелий, а так же духоборы, в мировоззрении которых Бог Отец олицетворяет божественную Память, Дух Святой – Волю, Бог Сын – Разум, позднее эти идеи мы видим у целого ряда западных философов, в том числе Канта, Гегеля и других, почерпнувших их, очевидно, из Упанишад.

[xxvi] Монизм.

[xxvii] У животных также имеются эти качества, хотя и в менее развитой, чем у человека, а точнее в зачаточной форме, что пытался отрицать, вопреки исследованиям Дарвина, приверженец Декарта – Павлов. Возле своей лаборатории Павлов поставил памятник Декарту, за то, что он утверждал, что животное – это машина. Отсутствие (с его точки зрения) второй сигнальной системы (речи), абстрактного мышления и обусловленность поведения животных исключительно воздействием условных рефлексов Павлов считал доказательством этого. Но ведь сейчас уже существуют «умные» машины, способные выполнять абстрактные мыслительные операции и наделённые II c.с. (второй сигнальной системой), то есть представляющие решения в виде слов. Таким образом, наличие абстрактного мышления и II с.с. не является признаком «не машины» и не доказывает, что человек имеет право убивать и мучить чувствующих боль животных. Ведь согласно логике Павлова, в таком случае, выбросить, например, устаревший компьютер - это грех равноценный убийству человека. Видимо, всё-таки существуют не две, а три сигнальных системы. И вот об этой базовой (так её назовём) сигнальной системе, весьма отчётливые указания на которую мы встречаем в текстах Упанишад, не основывающейся на безусловных и условных рефлексах, свойственной и животному и психически полноценному человеку, но отсутствующей у компьютера, Павлов и не догадывался, по причине атрофии её в его собственной психике.

Ведь и деятельность самого Павлова можно оценить как рефлекторную, побуждаемую внешним раздражителем (осуждением Достоевским жестоких опытов над животными, как преступных), поскольку вся она сводилась к одному – поиску доказательства «машинности» животного и оправданию, тем самым, себя в глазах общества.

Павлов утверждал, что у животных нет психики и требовал ликвидировать зоопсихологию как науку (Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. М., «Мысль», 1974, с. 180). Аргументировал он это всё тем же своим доводом – гипотетическим отсутствием у животных второй сигнальной системы, т.е. речи. Но психика – это далеко не одна только речь. Она состоит, согласно современной науке, из познавательных и эмоционально-волевых психических процессов (ощущений, восприятия, памяти, мышления, воображения, эмоций, воли), психических состояний, психических свойств или качеств (характера, темперамента, способностей). И если о наличии у животных волевого усилия, зачатков образного мышления и речи, как системы сигналов, можно спорить, то вряд ли кто сможет отрицать наличие у высших млекопитающих памяти, наглядно-действенного мышления, эмоций (радости, гнева, печали, горя, тревоги, ликования), темперамента, характера, способностей. Присущи животным также и мотивации, причём, не только низшие, но и маргинальные (промежуточные), такие как стремление к общению и мотивации познания. Кроме того, и сам постулат, что физиологической основой мышления являются связи II c.с., то есть утверждение, что мысль формируется в процессе речи, справедлив только по отношению к абстрактно-логическому мышлению, но не к образному, основой которого являются не слова, но образы и ассоциации (связи) между участками коры, хранящими соответствующую информацию, выраженную в образах (образная память). Так, любому человеку хорошо известно, что далеко не каждую возникшую мысль можно сразу и точно выразить словом. Более того, многие мыслители нередко десятилетиями трудились над тем, чтобы придать своим идеям словесную форму. Это свидетельствует о первичности образной мысли по отношению к речи. Следовательно, отсутствие речи не означает отсутствия мысли. Вряд ли Павлов был совершенно несведущ в основах психологии. Поэтому, подобные заявления трудно оценить иначе, как осознанное уклонение от истины. (Вопреки Павлову, зоопсихология как наука, существует и развивается и в наши дни).

Процитируем комментарий профессора Поршнева к исследованиям Дарвина: «В главах по сравнительной психологии животных и человека (в поздних работах Дарвина – авт.) есть интересные наблюдения… . Тут все проблемы решаются путём иллюстраций, будто в человеке нет ничего качественно нового по сравнению с животными, а существуют лишь количественные различия, накопившиеся постепенно. Источники морали и общественного поведения людей – в общественных инстинктах животных. Ни разум человека, ни способность к совершенствованию и самопознанию, ни употребление орудий, ни речь, ни эстетическое чувство, ни вера в Бога, не говоря уже о более простых психологических категориях, как воображение, не представляют собою специфического достояния человека – всё это налицо у животных, и всё это в человеке естественный отбор лишь усилил. Трудно представить себе что-нибудь более антикартезианское (антидекартовское – авт.). Но именно эта крайность придала дарвинизму в глазах почтенного общества некоторую безобидность. … А 23 года спустя, когда Дарвина с великой пышностью хоронили в Вестминстерском аббатстве, церковь фактически подписала с ним перемирие, признав, что его теория «не обязательно враждебна основным и истинным религиям», просто вопреки Декарту, Бог вложил чувство и мысль, речь и мораль не в одного лишь человека, а во всё живое, дав душе свойство накопления в ходе развития вида». (Поршнев Б.Ф. «О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии». М., «Мысль», 1974, с. 85-86).

Так, например, принцип двухэтажной полуподводной постройки бобра, взятый за основу современными инженерами для конструкций малогабаритных подводных станций, никак не объясним с точки зрения теории Павлова и совершенно недоступен для уровня мышления человека неандертальского типа, не говоря уже о питекантропах и синантропах (напомним, что самым первым изобретением кроманьонца (человека современного типа) был лук. Сравните уровень инженерных достижений бобра и человека разумного!

Как видим Декарт, а вслед за ним и Павлов, утверждающие исключительно биологические причины поведения животных, делают искусственную натяжку, далеко расходящуюся с действительностью, оправдывая, один – свою зоофобию, другой патологическую склонность к живодёрству.

Декарт, Павлов и их последователи – наглядный пример людей, убивших в себе Атмана.

Всё это не мешало регулярно посещать церковь Павлову, руководствовавшемуся, очевидно, теми же предписаниями Ветхого Завета, которыми руководствовались и ветхозаветные «пророки» и «святые» (чьи изображения можно видеть в христианских храмах): «…и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла» (1 Царств 15,3), «Коням же их перережь жилы…» (Иис.Нав. 11,6), «…и мужей и жён, и молодых и старых, и волов и овец и ослов, всё истребили мечём» (Иис.Нав 6, 20-23). (Напомним, что предписаниями Ветхого Завета руководствовались и первосвященники, предававшие Христа на казнь (Исх. 35,2; Иоан. 5,16; 9,16)). Таким, как Павлов, «верующим» необходимо помнить слова Христа о несовместимости Ветхого Завета и Нового: «…никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой одежды» (Евангелие от Луки 5, 36).

Одним из заблуждений материалистической буржуазной философской мысли, заимствованной позднее, в значительной мере, и идеологами марксизма, явилось убеждение в том, что эксперимент – основной критерий истинности. Однако, вряд ли кто из современных физиологов способен ввести свой организм или организм пациента в состояние анабиоза на несколько месяцев, как это делают, например, индийские йоги. Как видим, физиология, основанная на идеалистической философии, могла пойти по иному, более совершенному пути развития. Практическое экспериментирование – это способ наглядно-действенного мышления, то есть мышления на порядок более низкого уровня, нежели мышление образное или абстрактно-логическое.

[xxviii] “Брахман, высший, великий, скрытый во всех существах, в теле каждого; пребывающий в тайнике сердца всех существ”.

“И от него рождаются многочисленные боги, садхьи, люди, скот, птицы”. (Упанишады, Шв. 3, 7-11; My. 2, 1).

[xxix] Малая советская энциклопедия. Под ред. Мещерякова. М., 1928; 1933, т. I, ст. “Агни”.